Еще в начале 50-х годов при изыскательско-геологических работах в отрогах Гиссарского хребта на границе Узбекистана и Таджикистана была найдена бронзовая скульптурная группа, с которой было сделано несколько фотоснимков. Вскоре находка оказалась в музее истории народов Узбекистана, где в течение более 20 лет входила в состав экспозиции. Две фотографии, снятые в полевых условиях, были переданы автору доктором геолого-минералогических наук А.Малаховым. Судя по фотографиям, статуэтка представляла собой изображение двух людей, сидящих верхом на собаковидном животном, при этом более крупная фигура сидела на спине животного, а перед ней находилась другая – значительно меньшего размера.
В 1968 г. в журнале “Советская археология”, № 1 появилась статья Л. Рутковской “Бронзовая статуэтка из Беговата”, в которой было дано внешнее описание, определялись ее принадлежность к тюркскому кругу и предположительное время изготовления – V-VII вв. При этом датировка исходила из интерпретации изображения, которое связывалось с общеизвестными данными о тотемном представлении происхождения тюрок. По легенде из китайских источников, враги уничтожили целый род, а мальчика, последнего его представителя, ослепили, отрубили ему руки и ноги и бросили в болото. Там он был найден волчицей, которая его выкормила, а позже родила от него 10 сыновей – будущих родоначальников тюркских племен.
Статуэтка не очень хорошей сохранности, особенно правая ее сторона. Л. Рутковская считала, что изображение двух людей на животном передает мужской и женский персонажи на волчице, и при этом полагала, что главный образ изначально не имел нижней части правой руки, ноги и кисти правой руки, хотя животное (кстати, с ошейником) тоже имеет утраты – нет передних лап и одного уха. Присутствие второй небольшой фигурки, женской, абсолютно не соответствует изложенной китайцами легенде о происхождении тюрок, как и описание изуродованного ребенка. Кроме того, определение животного как волчицы также безосновательно: крупную овчарку трудно отличить даже в натуре от волка, поскольку они относятся к одному виду. Но изображения собак в отличие от волков, как и многочисленные упоминания о них в исторических, особенно в священных текстах, даже захоронения их, в том числе в Средней Азии, хорошо известны. Поэтому можно предложить иное истолкование данного объекта, исходя из трактовки его детального описания.
Статуэтка выполнена из темной бронзы с последующей проработкой отдельных деталей чеканом. Техника литья примитивная – в двухчастной форме, на поверхности имеются каверны, в углублениях осталась окалина. Высота – 12 см, длина – 7 см, ширина – около 3 см. Утраты некоторых частей, судя по фотоснимкам, могут быть вторичными (оригинал, к сожалению, в настоящее время недоступен).
Скульптурная группа представляет собой двух обнаженных всадников верхом на собаке. При этом более крупный персонаж придерживает руками впереди сидящую фигурку, одновременно опираясь на ее головку подбородком. Детали голов и морда собаки несут следы дополнительной обработки: насечками углублены веки, глаза, крылья носа, губы, складки подбородка ниже губ, пряди волос, пальцы руки и ошейник собаки. Левая сторона, как уже отмечалось, сохранилась намного лучше.
Собака (длина – 7 см, высота – 5 см) изображена в статичной позе со слегка расставленными задними лапами. Передние лапы отбиты на две трети, но, судя по положению верхней их части, также были раздвинуты и параллельны. Хвост сохранился только у репца в виде довольно толстого отростка. Голова – со стоящими ушами, треугольными глазами и полураскрытой пастью. Ошейник широкий.
На спине собаки сидит человек с несоразмерно большой головой. Черты лица его крупные, лоб низкий, глаза удлиненные, подтреугольные, выпуклые, с хорошо выделенным зрачком, нос с высокой спинкой, толстые губы, массивный подбородок, уши большие, плотно прижатые, на затылке неровности, означающие волнистые пряди волос. Шея довольно высокая, плечи прямые и не намного выступают за линию плотно посаженной головы. Тело гладкое, руки, согнутые в локтях, держат впереди сидящую фигурку. Кисть правой руки не сохранилась, а на левой хорошо проработаны плотно сжатые пальцы. Правая нога сохранилась чуть выше колена, левая – полностью, она согнута в колене, ступня свободно опущена.
Перед описанным персонажем, так же верхом, на холке собаки сидит небольшая фигурка. Ее округло-продолговатая головка имеет слабо профилированное лицо. Шея слегка намечена, плечи чуть шире головки, прямые. Судя по положению ошейника, приподнятого к ушам собаки, фигурка держалась руками за ошейник.
Экстерьер собаки напоминает современный вид пастушеского волкодава. Крупная человеческая фигура довольно пропорциональная, кроме головы, размер которой составляет примерно две трети туловища, при этом особенную массивность голове придает сильно выдающаяся лицевая часть. Иконография ее несколько напоминает некоторые изображения переднее – и центральноазиатского типа, особенно известную статуэтку из Мохенджодаро.
В целом статуэтка производит впечатление весьма древней. Черты архаики усматриваются и в общей композиции группы, и в пропорциях головы и туловища человека, и в технике несовершенного литья. Не исключено, что она являлась частью более сложной группы или оформляла какой-нибудь предмет. Можно предположить, что собака передними лапами опиралась на нечто (подставку ?): положение ее именно таково, что голова и шея намного выше задней части, тогда как всадники изображены вертикально по отношению к воображаемой плоскости и под углом по отношению к спине собаки.
Предположительно время изготовления описываемого предмета можно отнести к финальному периоду эпохи бронзы или началу раннего железа, когда активно формируются культово-идеологические представления, позднее канонизированные зороастризмом.
Именно в зороастризме формируется отношение к собаке как самому чистому и священному животному. В Авесте можно найти положения, закрепляющие особую роль собаки в общественной жизни. Так, в нескольких фаргардах Видевдата говорится о собаках, а в третьем из них собака упоминается в одном контексте с человеком. Например, когда Заратуштра обращается с вопросом к Ахура Мазде: “…Что во-вторых неприятнее всего этой земле?”, – Ахура Мазда ответил: “… когда в ней погребают много умерших собак и умерших людей”, или “… когда в землю погребают умершую собаку или умершего человека и в продолжение полугода не выгребают их”. Соответственно на вопрос: “… кто во-первых доставляет земле величайшее наслаждение?” – ответил Ахура Мазда: “… кто преимущественно выгребает (очищает) там, где умершие собаки и люди были погребены”.
Строго запрещает закон Авесты бить и увечить собак. Верховному владыке приятно, если человек дает им приют и корм. По представлениям зороастрийцев, разумом собак “держится весь мир”. Один из любимейших сюжетов зороастрииского искусства, особенно раннесредневековой поры, связан с образом птице – собаки, фантастической крылатой собаки. За убиение собаки виновный должен был понести серьезное наказание, а в числе двух “непростительных” грехов, сразу же после непочтительного отношения к старшим шло кормление собаки горячей пищей и избиение щенной суки, т.е. два из пяти “непростительных грехов” связаны были с собакой. Хорошо известны исторические, мифологические, этнографические сведения индоиранских народов о почитании собак, прежде всего в связи с заупокойным культом. Правоверные зороастрийцы были убеждены, что небесную деву, встречающую души праведников на том свете у Чинватского моста, ведущего в рай, сопровождают собаки. В частности, один из зороастрийских источников утверждает, что собаки приходят к мосту помочь душам тех, кто был добр к ним при жизни.
Кроме того, при осмыслении сюжета описанной группы вспоминается, что в иерархии зороастрийского пантеона особо важное место принадлежит фравашам – ангелам-хранителям, существующим от века для каждого существа, в том числе и для самого Ахура Мазды. Так не может ли бронзовая статуэтка изображать момент перехода через Чинватский мост чистой души праведника, которую держит ангел-хранитель верхом на собаке? Предположение соответствует зороастрийским представлениям о состоянии души усопшего. В одном из религиозных трактатов сказано, что “… она (душа) слаба и бессильна, как новорожденный младенец”.
При проведении полных (и технико-технологического, и художественно-стилистического) анализов не исключена корректировка и высказанной точки зрения на датировку и интерпретацию этого уникального памятника отечественной культуры.
Галина Дресвянская