Спокойно пирует, наслаждаясь,
Другой беден и унижен…
Ибн Абд Раббихи
Ничто не умиляет господа так, как страдания
и умерщвление плоти ради него, и ничто
не привлекает его чудной доброты больше, чем слезы.
Св. Иоанна Лествичник.
В историческом противостоянии гедонизма и аскетизма особое место занимает ислам, который, как и христианство и буддизм, видел в наслаждениях источник страданий и разрушения нравственных устоев. Причем в исламе и христианстве толкование формулы “гедонизм – аскетизм” нередко приводило к смысловым парадоксам. Так, христианство, противопоставляя гедонизм аскетизму, именно в страданиях находило форму наслаждения, т.е. впадало в гедонизм, который само же и отрицало. Примерно ту же картину мы наблюдаем и в суфизме, принципы которого включают отречение от мирских благ (аз-зухд) и одновременно проповедуют в качестве высшего наслаждения мистическую любовь к богу (махабба). Экстатический ритуальный танец “зикр” как один из путей достижения слияния с богом также отражает эту двойственную природу суфизма.
Суфийская литература и поэзия любви (махабба) ко Всевышнему поражают чувстенными и эмоциональными описаниями, и если вынести за скобки теологический контекст они выглядят как сегменты эротического описания. “Так охватила меня любовь… (к Богу), что не осталось у меня ничего, чем я могла бы любить кого-либо, кроме Него”, – пишет одна из ранних суфийских арабских поэтесс VIII в. Рабиа ал-Адавийа (1). Более поздняя суфийская поэзия Востока от Руми, Саади, Аттари до Джами и Навои – еще более красочна в своих чувственных метафорах и описаниях. Не исключено, что многие поэты, пользуясь этой двусмысленной игрой, скрывали за суфийскими метафорами земные чувства и любовные страдания. В коранических представлениях гедонизм как идея не отрицается, но переносится в потусторонний мир в форме картины Рая, наполненного чувственными наслаждениями. В этом трансцендентном гедонизме отразились вполне земные утопии и мечты, вызванные скудной пустынной природой бедуинского ландшафта. В мусульманском рае воплощается эта утопия – зеленые оазисы, журчащие ручейки, плодоносящие сады, вечно девственные красавицы гурии, ублажающие праведника. Но все достигается в потустороннем мире лишь после отрешения от земных благ в этом мире.
С самого начала процесс становления и распространения ислама сопровождался своеобразным противостоянием гедонизма и аскетизма. Скромность пророка стала эталоном для многих мусульман. В годы правления Мухаммада, как и в годы правления его первых двух “заместителей” Абу Бакра и Омара светской власти фактически не было, любые указания рассматривались как веления Всевышнего. Характер власти начал меняться только при третьем халифе – Османе.
Мусульмане возмущались его стремлением к роскоши и богатству. В конце VII в. власть халифов династии Омейядов окончательно утрачивает религиозный характер и становится светской. Своих собственных приверженцев и сторонников Омейяды стараются подкупить щедрыми дарами. Поэтому усиливается разграбление захваченных областей, и при разделе военной добычи попираются прежние относительно демократические принципы. Начинается резкая имущественная дифференциация. В последующем роскошь халифов вызывала социально-религиозные протесты, идейным лозунгом которых был призыв к ограничению желаний и материальных аппетитов. Таким образом, у истоков формирования аскетического мировоззрения, наиболее ярко выраженного в философии суфизма, лежат социально-экономические причины. Возникшее еще при Омейядах суфийское движение первоначально принимало аскетические формы, выражавшие социальный протест против резкой дифференциации мусульманской общины, роскошной и праздной жизни господствующей верхушки.
Позже суфизм вылился в течение, ориентирующееся на мистическое богопознание. В Центральной Азии создаются ордена – тарикаты, ведущим из которых был орден Накшбандия. Причем ранние принципы суфизма, основанные на аскетизме, нередко игнорируются верховными лицами среднеазиатского суфизма, в руках которых к ХIV – ХIХ вв. сосредотачиваются огромные богатства. Тем не менее аскетизм остается доминирующим принципом суфийской идеологии. Таким образом, в исламский период аскетизм являлся по преимуществу уделом религии, а гедонистическая философия и образ жизни перемещаются в пространство дворцов и царских покоев.
Религиозные каноны и табу ислама трансформировались в сферу эстетики и искусства, ведающих самой тонкой материей – эмоциями и психофизикой человеческого поведения. Начиная с середины VII в. формируется эстетика исламского искусства, охватившего огромную часть евро-азиатского и северную часть африканского материков. Отличительной чертой исламского искусства является орнаментальный стиль, связанный с идеологическим табу ислама на фигуративные изображения. Завоевание арабами Средней Азии и проникновение ислама происходит на рубеже VII – VIII вв., однако в культуре и искусстве региона эти события находят отражение лишь начиная с IX – X вв. Монументальная роспись и скульптура предшествующих веков начиная с VIII в., постепенно исчезают. Показателен пример, когда арабские завоеватели сожгли в Самарканде зороастрийское капище и стоявшие там огромные деревянные истуканы, сколоченные золотыми и серебряными гвоздями.
К концу VIII-началу IX в. формируется богословская концепция резко отрицательного отношения к изображению животных существ правоверным мусульманином. Изобразительная культура уступает место орнаментальному искусству, которое становится одной из доминант мусульманской эстетики.
Несмотря на этот запрет в первые века ислама вплоть до XII – XIII вв. изобразительные формы еще встречаются на памятниках прикладного искусства и в интерьерах архитектурных сооружений Мавераннахра. Это объясняется достаточно сильными традициями доисламского наследия в завоеванных странах и формированием новых правящих династий в государствах Среднеазиатского Междуречья. Последнее обстоятельство способствовало развитию гедонистической дворцовой культуры, нередко игнорировавшей запретительные санкции ислама если не открыто, то в форме тайного непослушания. Это, например, наблюдается в повсеместном нарушении запрета на винопитие при дворах мусульманских правителей. Классическим образцом искусства гедонистической направленности, демонстрирующим постепенную смену изобразительности узором, является серебряная чаша Х в. из Мавераннахра. На ней изображена женщина с птичьим туловом с виноградной лозой в руках и стихотворной надписью почерком “цветущий куфи” по краям, прославляющей вино. В орнаменте чаши как бы скрестились традиции согдийского стиля и новой общехалифатской эстетики (2, табл. 29).
В то же время становление в Мавераннахре и соседнем Хорасане местных правящих династий с их стремлением к подражанию гедонистической культуре древневосточных царей стало серьезным испытанием для судьбы исламского аскетизма в регионе. Таковы были претензии династии бухарских Саманидов, возводивших свой род к царям Сасанидской империи. Начиная с XI в. после падения власти Саманидов на политическую арену выдвигаются могущественные династии тюркского происхождения – Газневиды, Караханиды, Хорезмшахи, Сельджукиды, а потом и Темуриды, в культуре и искусстве которых традиции дворцовой гедонистической культуры выражаются с еще большей силой.
В IХ – ХI вв. еще существовала гедонистическая традиция украшения росписями интерьеров бань, которые, по мнению философов-врачевателей того времени (Ар-Рази, Ибн-Сина), оказывали благотворное воздействие на человека во время купания. По мысли Ибн Сины, в настоящей бане должны быть “… картины хорошей работы, явной красоты, вроде влюбленного и возлюбленной, вроде парков, садов и скачущих всадников и зверей” (3, с. 142 – 156). Показательно, что в самом выборе тем заложен их отвлеченный, развлекательный характер, исключающий какую-либо историческую или литературную фабулу. В конце XI в. ведущие деятели ортодоксального ислама определенно выступали против изображения живых существ в общественных местах (4, с. 281). Тем не менее в X – XII вв. изобразительные мотивы еще использовались в украшении ряда дворцовых построек, что свидетельствует об отношении к запретам изображений со стороны правящих кругов и знати. Так, настенная живопись и скульптура продолжали существовать в различных городах Мавераннахра еще в XI – XII вв., хотя этот процесс носил эпизодический характер.
Прекрасные образцы резного штука ХI – ХII вв. из дворца правителей Термеза с изображением в плоском рельефе фантастических существ – львов с человеческими головами – свидетельствуют о сохранении традиций гедонистической культуры раннего средневековья. Настенная живопись использовалась и правителями династии Газневидов. Как сообщает Бейхаки, эмир Масуд в пору молодости пребывал в Герате и построил там себе дворец с помещением для отдыха и развлечений. Он приказал украсить это помещение от потолка до пола эротическими изображениями обнаженных мужчин и женщин. Отец Масуда – Махмуд Газневидский, прослышав об этом, послал гонца для проверки, однако Масуд перехитрил его: заблаговременно узнав об этом, он приказал стереть росписи (5, с. 191 – 195). Уникальным открытием стало обнаружение остатков настенной живописи караханидского времени на Афрасиабе с изображением животных и людей, также являющих нам образцы дворцового гедонизма.
Однако безусловен тот факт, что все попытки возрождения традиций доисламской тематической живописи исходили не из требований эпохи. Они происходили зачастую вопреки им и были связаны больше с индивидуальными вкусами того или иного правителя, не равнодушного к земным удовольствиям и романтике старины, несмотря на призывы богословов к ограничению роскоши и религиозного аскетизма. В ХI – ХIII вв. это стремление к украшательству и эстетическому наслаждению мы обнаруживаем в декоре произведений художественного ремесла Мавераннахра, которое выражается в формах своеобразного “орнаментального гедонизма”. Прежние мотивы продолжают существовать, но в их трактовке преобладает орнаментальное начало. Антропоморфные, зооморфные, эпиграфические и растительные мотивы превращаются в орнаментальный узор, покрывающий поверхность изделий керамики, металла, ковров и тканей.
К сожалению, драгоценные изделия из золота и серебра, которые были в обиходе правителей и знати, дошли до наших дней в редких образцах. Историкам искусств и археологам приходится оперировать с образцами прикладного искусства, предназначавшимися преимущественно для среднего класса городского населения, если речь идет о художественных изделиях поливной керамики, бронзы или стекла. Более широким слоям городского и сельского населения такие дорогостоящие изделия художественного ремесла были, скорее всего, недоступны. К призыву Ал-Газали ограничиться чашами из керамики и не пить из золотых и серебряных блюд едва ли прислушивались представители правящих династий, тянувшиеся к традициям дворцового этикета и подражавших величию царей домусульманского Востока. Исторические хроники и поэтические произведения этого времени содержат описания ювелирных украшений, деталей вооружения и предметов роскоши из серебра и золота, поражающих обилием инкрустации дорогими камнями и характеризующих имперский стиль жизни мусульманских правителей. Такие описания, например, даны в относящейся к началу XI в., исторической хронике Абул Фазла Бейхаки. В перечне предметов – золотые и серебряные вазы, блюда, чаши, а также золотой кубок весом до четырех с лишним килограммов, заполненный жемчугами, яхонтами и бадахшанскими лалами, серебряные и золотые пояса, украшенные драгоценными каменьями, ожерелья с особо ценными жемчугами (5, с. 93, 115, 124, 302, 309, 354, 388, 483).
Нередко богатство символизировало мощь и величие государства и его правителя. Архитектурные памятники эпохи Амира Темура и Темуридов своими монументальными формами и великолепием узора призваны были выражать именно эту идею. Та же имперская мысль лежит в основе создания уникальных образцов торевтики для величественного мавзолея Ходжа Ахмада Яссави в Туркестане, возведенного по указанию Амира Темура. Там же были установлены созданные по его указу уникальные образцы художественного металла – почти не имеющий аналогов огромный бронзовый котел и серия искусно орнаментированных подсвечников, ныне хранящихся в Лувре и Эрмитаже.
От Амира Темура дошли традиции степных империй, но темуриды формировали приниципы новой дворцовой культуры исходя из норм древневосточных царств с присущей им гедонистической эстетикой и придворным этикетом. Излюбленные темы темуридского дворцового искусства – сцена тронного восседания правителя, эпизоды с охотой на диких животных, батальные сюжеты. Особенно эта тематика была популярна в миниатюрной живописи, где наряду с исторической тематикой широкое распространение получили иллюстрации произведений поэтов Востока с многочисленными любовными и лирическими фабулами. Сцены с изображением страдающих или счастливых возлюбленных, пиров и охоты, развлечений правителей и дворцовой знати занимают львиную долю тематики миниатюрной живописи и свидетельствуют о наличии развитого пласта гедонистической культуры. В этих произведениях миниатюрной живописи сохраняется принцип поэтической символики и восточной метафоризации образов и мотивов, начало которого восходит к традициям суфийской иносказательной поэзии.
Роскошь, широкий круг развлечений (охота, пиры с винопитием, запрещенным исламом, игры в конное поло и т.д.) и упоение богатством были характерны для дворцовой культуры всех мусульманских династий Центральной Азии. Это свидетельствует об их сознательном игнорировании или скрытом непослушании призывов мусульманских теологов к воздержанию и аскетизму. И даже в пору общего экономического застоя или упадка, как это было в период узбекских ханств, жизнь правителей и знати отличалась роскошью и богатством. Произведения прикладного искусства и декор памятников архитектуры красноречиво подтверждает это наблюдение.
Таким образом, в исламский период существовала и развивалась своего рода гедонистическая культура дворцовой жизни, которой подражала и приближенная ко двору знать. Но, несмотря на скрытое непослушание дворцовой элиты и имущих слоев населения, в целом мусульманские табу и правила были общепризнанными и их влияние в конечном итоге определяло общее развитие художественной культуры эпохи.
Литература
1. Цит по: Бертельс Е.Э. Избранные труды. Суфизм и суфийская литература. Раздел “Происхождение суфизма и зарождение суфийской литературы”. М., 1965. http://farhang-alshia.narod.ru/karbin/suf0.html.
2. Даркевич В. П. Художественный металл Востока VII – начало XIII вв. М., 1976.
3. Большаков О. Г. Ислам и изобразительное искусство // Труды Государственного Эрмитажа. Культура и искусство народов Востока. Т.7. Л.,1969.
4. Беленицкий А. М., Бентович И. Б., Большаков О. Г. Средневековый город Средней Азии. Л.,1973.
5. История Масуда Бейхаки (1030 – 1041). М.,1969.
Акбар Хакимов