История узбекского традиционного костюма свидетельствует о том, что в таких крупных центрах Узбекистана, как Бухара, Самарканд, Ташкент и др., под влиянием городской культуры он трансформировался гораздо быстрее, чем на периферии. В Самарканде совместное проживание двух народов – узбеков и таджиков, постоянное взаимовлияние их культур отчасти отразилось и на традиционном костюме. Постоянные хозяйственные и культурные связи Самарканда с другими городами, особенно с Бухарой и Ташкентом, также способствовали появлению новых форм и элементов в женской одежде. Традиционная одежда женщин состояла из рубахи (платье), штанов, верхней одежды – мунисак, паранджа, халат, головной убор и обувь. Повседневная и обрядовая одежда не отличались по крою. Единственное различие было в том, что в обрядовом костюме главными выразительными чертами ритуального назначения становились цвет, фактура материала и декоративное решение.
Для женской одежды использовались различные шелковые и хлопчатобумажные ткани местного кустарного производства: полосатая алача, бекасаб, адрас и т.д. Самарканд издревле являлся одним из центров ткачества. Уже в Х в., по данным историка Наршахи, высококачественные самаркандские ткани пользовались спросом в таких странах, как Сирия, Египет, Хорасан и Византия (1, с. 29 – 30). В ХV – ХVI вв. Самарканд, по словам Бабура, также славился особым видом дорогостоящей ткани – малиновым бархатом (2, с. 69). До ХIХ в. изготовление многих видов тканей было приостановлено, и только в середине ХIХ в. самаркандские ткачи вновь восстановили производство кустарных тканей. В начале ХХ в. (1912 г.) в Самарканде насчитывалось 237 шелкоткацких мастерских, в то время как в Бухаре их было 46, в Карши – всего 19 (3, с. 48).
В ХХ в. самаркандские абровые ткани, особенно их фактура и художественный стиль, во многом были схожи с бухарскими, например, применение в абровых тканях своеобразного крупного орнамента и колорита (в основном это малиново-розовые, лиловые, сиреневыецвета), свойственных бухарской школе. При изготовлении тканей местного производства основными изобразительными элементами абровых композиций служили круги, квадраты, ромбы, шестиконечные розетки, S-образные мотивы и т. д. Для шитья женской одежды, помимо тканей местного производства, также использовались привозные ткани. Из Бухары в Самарканд поступали шелк, многоцветный бархат, из Шахрисабза – пряжа и шелк-сырец. Позже увеличился ввоз в Среднюю Азию разнообразных фабричных тканей из России.
Выбирая для себя одежду, женщины обязательно обращали внимание на расцветку ткани. Молодые девушки предпочитали все оттенки красного. У многих народов красный цвет был символом любви, плодородия и торжества. Например, в Индии до сих пор многие невесты надевают традиционный свадебный наряд красного цвета. Для женщин средних лет в основном подходили ткани с преобладанием синих оттенков. Пожилые женщины отдавали предпочтение сине-голубому, а самые старые – белому цвету. С древних времен белый цвет считался символом невинности и чистоты. По словам Нажмиддина Кубро, белый цвет в суфизме считался символом “очищения”. И только после достижения чистоты и честности мурид мог вступить на путь “тариката” (4, с. 20). Может быть, поэтому ношение пожилыми людьми одежды белого цвета связано с представлениями о том, что перед тем, как спокойно “перейти в мир иной”, нужно очиститься от всех своих грехов.
В общем комплекте женского костюма особое место занимала рубаха, аналогичная мужской, которая, приобретая новые детали (отрезной ворот, кокетка и т.п.), со временем утратила свой первоначальный вид. Но все же в некоторых районах вплоть до начала ХХ в. ещё носили рубахи старого покроя. Отличительная черта самаркандской рубахи от бухарской – это рукав, несколько сужавшийся книзу (ширина примерно 20 см). В Бухаре же ширина рукава была 2 раза больше, чтобы под платье можно было надевать ещё несколько рубах. Под рукавом снизу пришивали боковины прямой или чуть скошенной формы. Нельзя согласиться с мнением О. Сухаревой, которая считает, что рубахи в старину кроили совершенно прямыми, и лишь позднее, уже к ХХ в., их сталираскашивать (5, с. 200). По нашему мнению, боковина рубахи раскашивалась в Самарканде уже в ХIII в., и, видимо, со временем они стали прямыми. Китайский путешественник того времени Чань-Чунь писал: “Рубахи самаркандцев, и мужчин и женщин, шились из тонкой шерстяной материи белого цвета, сшитой в виде мешка, кверху узко, книзу широко, с рукавом” (6, с. 240 – 241).
Горловина женских платьев в зависимости от моды постоянно менялась. На платье старинного покроя “куртаи пешкушо” горловина имела вертикальный разрез до талии. Воротник отсутствовал, а посередине вертикального разреза платье застегивалось на пуговицу (раньше завязывалось тесемочками). В 30-е гг. ХХ в. пешкушо носили только пожилые женщины. Выйдя из употребления в качестве обычной женской одежды, такое платье еще долго служило как праздничное. В 90-х гг. ХIХ в. становятся модными платья с высоким стоячим воротником (бугмак) с вертикальным разрезом. Позднее верхний край воротника украсили сборками или мелкими складками. В Самарканде мода на такие воротники продлилась до 20-х гг. ХХ в.
Одним из своеобразных видов верхней одежды был “мунисак” (минсак, мурсак). Несмотря на то, что он имел почти одинаковую конструктивную основу и как традиционный халат, и как рубаха, отличие состояло в том, что в нем отсутствовал воротник, а боковины мунисака под рукавами были собраны в складки. Мунисак не был распространен повсеместно. Кроме Самарканда, он встречался в Ташкенте, Бухаре, в Ферганской долине и в Хорезме. Самаркандский тип мунисака (в некоторых местах его называли калтача) отличался от мунисака других регионов тем, что складок под рукавами на нем было очень много. Они переходили также и на часть спинки, вследствие чего она становилась уже, а женская фигура – стройнее. Этот вид верхней одежды исключительно женский, он не имеет аналогов в мужском костюме.
Раньше мунисак считался праздничной, а в конце XIX в. стал похоронной одеждой. В Ташкенте он вовсе перестал функционировать как одежда, им покрывали умершую (7, с. 51 – 52). Таким образом, теряясвою первоначальную функцию, вещь приобретает другую. Вот как это объясняет Л. Ундерова: “Костюм в некоторых случаях из обычной повседневной вещи превращался в ритуальную и как бы переходил из сферы материальной культуры в сферу идеологическую, обретая статус духовной ценности, и все это было связано с его вхождением в какой-либо ритуальный процесс – праздник, обряд, семейное торжество” (8, с. 15). Наиболее ярко раскрывает этнические черты каждого народа такая неотъемлемая часть женского традиционного костюма, как головной убор.
В конце XIX – начале XX в. в Самарканде, как и в других регионах Средней Азии, наиболее распространенными головными уборами были тюбетейки и платки. Но самым старинным чалмообразным головным убором считался “локи”, в котором, судя по археологическим раскопкам, прослеживаются древние, архаические черты. Примером тому могут служить терракотовые статуэтки Афрасиаба. На одной из них – головной убор, повязанный крупным узлом, надвинутым на лоб, напоминающий по форме чалму. Локи состоял из нескольких элементов. Сначала надевалась шапочка с накосником (кулута), имевшая широкий околыш из полосы ткани и маленькую макушку. Сзади на спину спускалась рукавообразная деталь, в которую пропускались волосы, заплетенные в две косы. И наконец сверху надевалась чалма. Под нее поверх шапочки повязывался кусок ткани, называемой “лячак”, свисающий под подбородком.
До второй половины XIX в. повседневным головным убором считалась салля, превратившаяся постепенно в выходной, а со временем переставшая бытовать вообще. Ее теперьнадевали лишь во время ритуального обряда “салля-бандон”. После того как салля полностью вышла из употребления, основным головным убором стали платки и тюбетейки. Женский головной убор делали из одного или двух платков: один, сложенный углом, накидывали на голову, второй повязывали сверху в виде налобной повязки. Такой вид головного убора можно было увидеть у ташкентских женщин. После завоевания Средней Азии Россией Самарканд и Бухара были разделены границей. Главное место в качестве торговых партнеров вместо Бухары заняли регионы, входившие в состав Туркестанского генерал-губернаторства. Особо важное значение для Самарканда приобрели связи с Ташкентом, что отразилось и на костюме. Ташкент стал законодателем мод, оттуда и стали распространяться новые фасоны одежды (5, с. 10). Возможно, поэтому такой способ повязывания платков был заимствован у ташкентских узбечек.
В начале ХХ в. девушки и молодые женщины стали носить круглые тюбетейки. До этого времени девичьим головным убором считалась шапочка – тупи, имевшая небольшую круглую макушку и высокий околыш из косой полосы ткани. Женские тюбетейки полностью были покрыты вышивкой, выполненной в технике йурма хомдузи. Еще одной разновидностью самаркандских тюбетеек были тюбетейки, выполненные в технике пилтадузи. Чтобы поверхность на тюбетейке получилась ребристой, между верхом и подкладкой, по линиям стежки, вставлялись скрученные полоски бумаги или фитильки из ваты (отсюда и название – пилтадузи). Такие тюбетейки встречались также у байсунцев (Сурхандарьинская область) и у локайцев. Ургутская тюбетейка по декоративному решению отличалась от тюбетеек других районов тем, что композиция узора на ней была центрической, а фон вышивки – темным.
Женская обувь не отличалась от мужской. Это такие же ичиги на мягкой подошве – махси и кожаные каушы (калоши). Раньше ичиги делали из черной козлиной кожи с пяткой из зеленой шагрени. Этобыла прочная обувь, ее называли “кайроки”. Она изготовлялась местными мастерами – кафшдуз, которые издревле жили в кварталах для ремесленников определенных профессий (например, Кемухтгарон, Атторон, Сангтарошон и т.п.). Что касается традиционных самаркандских ювелирных украшений, то для них, как и для бухарских и ташкентских, было характерно множество подвесок, филиграни, ажурной прорези, что придавало им легкость и воздушность. Для изготовления украшений использовалось в основном серебро и золото, драгоценные и полудрагоценные камни, такие например, как коралл, перламутр и бирюза. В работах самаркандских ювелиров ощущается влияние бухарской школы, поскольку Бухара была одним из крупнейших центров ювелирного искусства.
Почти все виды ювелирных изделий: тилла-баргак, тилла-кош, гажак, тавк, маржон, кукрак тумор, зеби-гардан, нози-гардан, серьги, браслеты – входили в полный комплект украшений невесты, они служили оберегом невесты и молодых женщин, защитой их от злых духов. Одним из таких украшений новобрачной считается налобное украшение тилла-кош (золотые брови), которое состояло из массивных металлических пластин, вырезанных в виде изогнутых бровей, по низу которых свисали подвески в виде лепестков, а вершиной была вырезанная из пластины ажурная деталь, украшенная камнями. Тилла-кош был также известен в Ташкенте, Коканде и в Бухаре. Такой вид украшения без ажурного навершия назывался боло-абру. По мнению Д. Фахретдиновой, на верхней части некоторых тилла-кош просматривается сложная многофигурная геральдическая композиция, включающая антропоморфные, зооморфные и растительные мотивы. Она прошла такой долгий путь трансформации, что был забыт смысл сюжетов, и символы, переосмысленные эстетически, превратились в декоративную форму и воспринимались как красивый узор (9, с. 99 – 101).
Другой вид женского налобного украшения – тилла-баргак (золотые листья) состоял из соединенных между собой квадратных пластинок, поверхность которых занимали розетки, украшенные кораллами и бирюзой, а низ дополняли маленькие подвески в виде листочков. Аналогичным ему считалось хорезмское украшение манглай-тузи. Использование во многих украшениях мотива листьев было не случайно, так как с древних времен они считались символом жизни и возрождения природы.
Нагрудные украшения самаркандских женщин – зеби-гардан и нози-гардан были аналогичны ташкентским и бухарским. Состоящий из центрального фигурного медальона и четырех квадратообразных боковых пластин нози-гардан самаркандского изделия создавался в технике ажурной филиграни. Бухарские же мастера при оформлении пластинок использовали технику эмали, а растительный узор выступал на темном фоне, создавая контрастность. Нашейные украшения хафабанд и мургак (тавк) были обязательной частью свадебного наряда невесты. Тавк состоял из чередующихся литых фигурок птиц, головки которых повернуты вправо, создавая асимметрию. О. Сухарева считает, что появление тавка в Самарканде относится к началу ХХ в., а техника литья не являлась традиционной для здешних ювелиров. Но мы не согласны с этим, так как истоки украшения такого типа, как отмечают некоторые исследователи, обнаруживаются в литых бронзовых подвесках, являющихся элементами ожерелий в виде маленьких птичек. Они найдены под Самаркандом (в Пенджикенте) и относятся к V в. н. э.
(9, с. 132). Использование мастерами мотива птицы было издревле связано с идеологическими представлениями народа. “Птица, – отмечает Л. Ремпель, – это знак, символ и чувственный образ мироздания и природы, который вмещает в себя физический и духовный мир вшироком аспекте человеческих чувств и представлений. Для каждой эпохи и каждого вида прикладного искусства у него свой художественный язык форм” (10, с. 31). Самаркандские женщины, как и женщины других народов Средней Азии, носили браслеты – билагузук. Они выполнялись в основном в технике филиграни, босмы, черни и чеканки.
Подводя итоги, можно сказать, что в формировании традиционного костюма самаркандских женщин большую роль сыграли политические перемены, происходившие в Средней Азии, и культурно-экономические связи между различными этническими группами. Традиционный женский костюм, трансформируясь под влиянием городской культуры, приобретал новый вид.
Автор: Бинафша Нодир