Со времени публикации Л.Альбаумом материалов раскопок замка Балалыктепа прошло более 40 лет. Исследователи до сих пор обращаются к ним ввиду их важности для изучения истории и культуры раннесредневекового Тохаристана. При этом выводы Л.Альбаума относительно стратиграфии, датировки памятника и интерпретации настенной живописи, обнаруженной в одном из его помещений, были пересмотрены. Например, дата, предложенная для Балалыктепа Т.Аннаевым, позже первоначальной на 200 – 250 лет (2, с.8). Однако в отдельных новых публикациях, характеризующих замок, эти важные поправки не учитываются (3, р.67; 4, с.78 – 79). Данное обстоятельство позволяет нам рассмотреть еще раз комплекс вопросов, связанных с изучением Балалыктепа.
I. Раскопки и стратиграфия. Замок Балалыктепа расположен в Ангорском тумане Сурхандарьинского вилоята Узбекистана. Он был обнаружен Л.Альбаумом. Раскопки велись под его руководством в 1953 – 1955 гг. Ученый выделил в истории замка два строительных периода. Во время первого, по его мнению, была возведена платформа (30×30 м) высотой 6 м, а по ее периметру сооружены оборонительные стены, вдоль которых располагались коридорообразные сводчатые помещения, имевшие по две бойницы и индивидуальный выход во двор, занимавший центральную часть замка (14,5×14,5 м). В большинстве помещений находились пристенные очаги. Второй строительный период был связан с перестройкой замка. Двор при этом застраивался несколькими помещениями. Ядро застройки состояло их двух залов, а также Г-образного вестибюля и узких (0,75 – 0,8 м) коридоров, огибающих их с восточной и западной сторон. При этом стены парадного зала (пом. 12) и вестибюля (пом. 13) закрыли торцами наполовину входы в эти коридоры. Для того, чтобы увеличить ширину дверных проемов, строителям пришлось вырубить один из выступающих внутрь проема углов. Л.Альбаум считал парадный зал культовым, а помещение с живописью (пом. 14) предназначенным для культовых пиршеств. Над вторым помещением предполагалось наличие легкой деревянной постройки.
Вскоре после возведения помещений ядра замка его “обитателей постигло какое-то бедствие, возможно, связанное с войной”. Жизнь в замке на время прекратилась. Возвратившиеся в замок обитатели пытались подновить сильно закопченную живопись в помещении 14, но затем заложили его кирпичом. На этом месте образовалась платформа, на которую со стороны помещения 13 вела кирпичная лестница. Одновременно был заложен вход в вестибюль с южной стороны и из помещения 15. Замок после ремонта и перестройки функционировал “еще довольно долго”, а затем начал разрушаться (1, с.117).
В.Нильсен, также изучавший Балалыктепа, согласен с мнением Л.Альбаума относительно стратиграфии памятника, внося собственное понимание отдельных моментов его истории. В частности, В.Нильсен считает, что помещения замка первого периода “могли быть удобны для заселения большесемейной общины, так как комната, снаeбженная очагом и имеющая самостоятельный вход, могла предназначаться для небольшой семьи внутри этой общины”. Второй строительный период, по его мнению, был вызван тем, что здание не отличалось необходимой парадностью и не соответствовало запросам владельца (5, с.154 – 163). Следует отметить, что в архитектурных планах замка, опубликованных его исследователями, имеются некоторые несоответствия. Так, в описаниях Л.Альбаума не говорится о том, что замок подвергся разрушениям при землетрясении, на основном же плане специальной штриховкой показана закладка части помещений как пострадавших во время этого стихийного бедствия. На плане В.Нильсена, составленном по обмерам Л.Альбаума, нет входа, соединявшего помещения 9 и 14; в проеме входа в помещение 14, с правой стороны, показан пилон. На общих планах замка авторами дана разная нумерация периферийных помещений; разной штриховкой показана закладка входа в помещение 13 с юга и т.д.
Представляется, что Л.Альбаум установил стратиграфию Балалыктепа чисто умозрительно, не подкрепив ее археологическими наблюдениями. Иллюзию существования второго строительного периода могло создать отсутствие перевязки между стенами периферийных помещений и стенами помещений ядра замка. Однако в древности в Средней Азии при строительстве поселений всегда возводились вначале оборонительные стены, к которым затем пристраивались стены пострек.
По нашему мнению, в истории Балалыктепа был один строительный период с тремя этапами. Вначале из пахсы с кирпичными прокладками была возведена платформа замка. Затем по ее периметру выстроили оборонительные стены и пристенные помещения, которые служили для хранения утвари, продуктов и жильем для слуг. Они же выполняли роль стрелковых галерей в случае обороны замка. В центре его оставалась свободной квадратная площадка, большую часть которой должны были занять парадный зал, Г-образный вестибюль и обходные коридоры, необходимые для того, чтобы слуги передвигались по замку, минуя покои, и чтобы связывать между собой помещения замка. Однако в ходе строительных работ первоначальный план застройки ядра замка был изменен. За счет сокращения площади вестибюля и обходных коридоров в него вкомпоновали жилое помещение (пом. 14). При этом размеры парадного зала увеличились на 7,5 кв.м, а всех покоев – на 23,5 кв.м. При общей застраиваемой площади квадрата в 210,25 кв.м эта добавка к полезной площади была весьма существенной. Строительство замка завершилось возведением над его центральной частью летней деревянной постройки.
Бедствие, постигшее обитателей замка, о котором упоминает Л.Альбаум, было связано с захватом его неприятелем. Оно повлекло за собой капитальный ремонт помещений здания. Так как живопись в помещении 14 не подлежала восстановлению, его заложили кирпичом. Вход в вестибюль со стороны помещения 15 также был заложен, а сам вестибюль стал испльзоваться для жилья. Главный зал связывался теперь с остальными помещениями замка через второй вход, расположенный в северо-западном углу. Во время ремонта была восстановлена деревянная постройка второго этажа, в которую поднимались по кирпичной лестнице из помещения 13. Затем замок подвергся еще одному разгрому, и жизнь в нем прекратилась.
II. Датировка замка Л.Альбаумом основана на анализе формата сырцового кирпича арок, перекрывающих входы в помещения, и керамики. При строительстве Балалыктепа использовался прямоугольный кирпич, размеры которого колеблются от 45x25x10(8) до 50x30x10(8) см. Приводя аналогии из других регионов Средней Азии, Л.Альбаум пришел к выводу о том, что “для V – VIII вв. наиболее характерным является продолговатый кирпич (за исключением Хорезма)”. Сравнительный анализ арок позволил ему сузить дату до V – VП вв. Пытаясь определить хронологические рамки керамического комплекса из помещения 12, Л.Альбаум привлекает известные ему материалы из Хай-рабадтепа, Пенджикента, Зартепа, Беграма, Калаимира и других памятников. В конечном итоге выявленное морфологическое и техническое сходство с керамикой кушанского времени убеждает исследователя в том, что балалыктепинская керамика относится к V – VI вв.
Суммируя все факты, Л.Альбаум пришел к выводу о том, что Балалыктепа “существовал с конца V по начало VII в.” (1, с.120 – 125). Соответственно первый строительный период он отнес к V в., второй – к самому концу V или началу VI в.; период разрушения живописи – вторая половина VI в., окончательная гибель замка – первая четверть VII в. В.Нильсен придерживается этих же датировок, добавляя, что “первая половина VI в. являлась порой наибольшего расцвета Балалыктепа” (5, с.163).
Довольно долго датировки балалыктепинских материалов не подвергались сомнению. Они являлись основой и для датировки Зангтепа – другого замка, раскопанного вскоре Л.Альбаумом. Пересмотр их начался после того как А.Иерусалимская и С. Антонини пришли одновременно к выводу о том, что шелковые ткани, из которых сшиты одежды некоторых персонажей, изображенных в настенной живописи замка, датируются концом VI – VII вв. (6, с.35; 7, р.71 – 77). А.Беленицкий и Б.Маршак поддержали эту датировку и высказали мнение о том, что археологические находки на Балалыктепа не имеют четких признаков (8, с.35). Г.Пугаченкова относит начальную дату замка к кушано-сасанидскому периоду (9, с.151). Б.Литвинский датировал балалыктепинскую живопись VI – VII вв. (10, с.116 – 138). Недавно С.Болелов предположил, что керамика из помещения 12 датируется первой четвертью VII в. (11, с.72). Самая поздняя дата для Балалыктепа предложена Т.Аннаевым – вторая половина VII – первая половина VIII в. (2, с.8).
Полагаю, что формат сырцового кирпича и конструкция арок более или менее твердой даты для Балалыктепа дать не могут. Последующие археологические раскопки в Термезе показали, что здесь продолговатый сырцовый кирпич применялся в строительстве наряду с кирпичом квадратного формата и в раннем средневековье (4, с.34). Данное обстоятельство делает еще более проблематичным использование балалыктепинского кирпича для датировки. Это же касается и арок. Гораздо надежнее для установления даты будет привлечение керамики, прежде всего найденной в помещении 12. В обобщающей работе, посвященной севротохаристанской керамике, автор настоящей статьи пришел к выводу о том, что она (керамика) относится к концу VI – первой половине VII в. (12, с.13 – 15). Сейчас эта дата кажется слишком широкой. В балалыктепинской коллекции имеется сосуд, именуемый Л.Альбаумом “плоской тарелочкой”, у кeeторого есть кольцевой поддон, появишийся, по моим наблюдениям, у северотохаристанских сосудов этого типа в середине VII в. На Кафыркале в Вахшской долине в слое начала второй половины VII в. найден сосуд с четырьмя ручками, украшенными навершиями в виде миниатюрных сосудиков. Венчающая его часть практически идентична венчающей части балалыктепинского сосуда. Это же сходство касается ойнохоевидных сосудов (1, с.95; с.99; с.22).
Рассмотренные выше соображения относительно датировки замка позволяют, по моему мнению, дать следующую краткую историю его существования: замок был возведен в середине – самом начале второй половины VII в. Первому разгрому он, видимо, подвергся в 676 г., во время похода на Термез наместника Хорасана Саида ибн Османа. Окончание жизни в нем относится к последней четверти VII в. и тоже связано с арабским завоеванием Термеза.
III. Интерпретация настенной живописи. Л.Альбаум, анализируя сюжет живописи из помещения 14, предположил, что он воспроизводит сцену культового пиршества, а некоторые женщины, изображенные в ней, были жрицами (1, с.198). В.Нильсен пришел к выводу о том, что живопись изображает семью владельца замка, принимающую своих гостей. По его мнению, она помещена на западной стене. В то же время В.Нильсен, как и Л.Альбаум, считает, что помещение 14 с живописью предназначалось для культовых пиршетв. Б.Литвинский и Т.Зеймаль отнесли живопись Балалыктепа к памятникам светского искусства (13, с.13). Б.Я.Ставиский интерпретирует ее как сцену пира, обычного в быту того времени (14, с.168). Л.Ремпель предложил трактовать сюжет как сватовство сыновей Феридуна к дочерям Серва, правителя Ислама – сюжет из “Шахнаме” Фирдоуси (15, с.116). Практически эту же трактовку живописи позже повторила Г.Пугаченкова (9, с.159).
Думаю, что правы те исследователи, которые считают сюжет балалыктепинской живописи светским (16, с.120 – 121). На стенах помещения 14 изображен свадебный пир – сцена из мирной жизни тохаристанской знати накануне арабского завоевания Термеза. Большинство присутствующих на нем гостей образуют разнополые пары. Этот принцип компоновки заметно нарушен на западной стене (группа 2), где изображены сидящие рядом два женских и два мужских персонажа. Крайняя слева фигура, видимо, принадлежит невесте. Судя по внешнему сходству, рядом с ней располагается ее мать. Их лица обращены в сторону мужчин. Один из них протягивает руку с кубком навстречу другому. Это, видимо, отец невесты или жениха и сам жених. Интересные детали, выявлeнные при дополнительной расчистке фрагмента живописи южной стены (17, с.92 – 93), не влияют в целом на интерпретацию сюжета всей живописи.
Совершенно очевидно, что пир не был культовым, как и сам зал, в котором он происходил. Не было культовым и помещение 12. Найденные в них очаги’edе являлись алтарями, а служили для обогрева помещений в холодное время года. Несомненной заслугой Л.Альбаума является открытие замка Балалыктепа, его раскопки, находка и публикация ценных материалов. Осмыслить результаты раскопок ему было сложно, так как археологические работы в северотохаристанском регионе в 1953 – 1955 гг. еще только начинались, сравнительных материалов имелось мало.
Автор: Виктор Соловьев (Россия)