Находясь на пересечении жизненно важных артерий Евразии, Средняя Азия на протяжении веков входила в разные периоды в состав различных государственных образований. Почти все мировые религии, великие и малоизвестные этносы, языковые группы, разноплеменные памятники искусства оставили свой след на этой земле. В результате многовековых контактов возникали своеобразные формы симбиоза как в хозяйственно-бытовом укладе, так и в культурно-духовной жизни народов, населявших этот регион. Смешение различных культурных традиций на территории Средней Азии отмечается уже на самых ранних периодах развития государственности. Свое наиболее интересное выражение они получили в Бактрии, исторической области,охватывающей северный Афганистан, южный Таджикистан и территорию Сурхандарьинской области Узбекистана.
Проблема бактрийской культуры изучается вот уже более 100 лет. За это время в ходе археологических изысканий накоплен значительный фактологический материал, позволяющий делать широкие культурологические обобщения о феномене развития искусства Бактрии – древнейшего очага цивилизации на юге Узбекистана. Еще в доантичный период Бактрия становится “не только местом восприятия, но и центром передачи прогрессивных культурных достижений в соседние области (бассейн Кашкадарьи, долина Зарафшана, низовья Аму-Дарьи)” и в масштабах среднеазиатского региона эволюционизирует из “периферического” очага культуры в “центральный” (1, с.52). Искусство Бактрии ахеменидского периода отмечено синтезом местных и древнеиранских традиций, о чем свидетельствуют предметы Амударьинского клада и сокровища храма Окса (2, с.9).
Однако свои классические черты процесс симбиоза культур на территории Бактрии обретает в античный период, когда местное искусство знакомится вначале с традициями искусства греко-римского мира, привнесенными походами Александра Македонского, а позже – с традициями индобуддийского искусства, что стало возможным благодаря вхождению в состав кушанского государственного образования индийских областей и широкому распространению в нем буддизма. Эти влияния наложили свой отпечаток на памятники искусства древней Бактрии, ставшие ярким свидетельством взаимодействия различных культурных традиций. В целом можно говорить о формировании в культуре и искусстве античной Бактрии эллинистическо – индобуддийско – бактрийского симбиоза, внутри которого следует выделить ряд компонентов, отражающих характер преобладающей культурной традиции.
Бактрийско-эллинистический компонент. С конца IV в. до н.э. Бактрия вошла в состав современного государства, с середины III в. до н.э. на ее территории было образовано Греко-Бактрийское царство. Традиции эллинской культуры и искусства внесли свежую струю в развитие культуры этого региона. Восток с его стремлением к сложному религиозному символизму, регламентированному канону, глобальности тем, среди которых ведущее место занимает тема прославления и обожествления царской власти, сталкивается с совершенно новыми тенденциями искусства, в которых главное место занимают гуманистические идеалы.
Синтез традиций местного бактрийского и эллинского искусства в разной мере прослеживается во всех видах искусства Греко-Бактрийского государства – в архитектуре, керамике, нумизматике и терракоте. Так, если в архитектуре планировка зданий сохраняет местную традицию, то дополнение их различными элементами архитектурного декора типично для греческого зодчества – это базы колонн, капители, украшенные акантами, волютами, антефиксы, получившие своеобразную местную интерпретацию. Типично греческие формы посуды – амфоры, кубки, фиалы на несколько веков становятся определяющими для местного гончарного производства. Но наиболее яркое следование эллинским традициям дает нумизматический материал, ставший отражением “масштабности всего греко-бактрийского искусства”. На аверсах монет чеканились необычайно реалистичные изображения местных правителей, на реверсах – греческие божества-покровители и герои – Зевс, Аполлон, Дионис, Геракл, Посейдон, Тихе, Диоскуры и другие, изображения которых сохранялись на монетах еще на протяжении нескольких веков.
В начале второй половины II в. до н. э. Греко-Бактрийское царство пало под ударами кочевых юэчжийских племен, которые некоторое время спустя создали обширное Кушанское государство, объединившее области юго-восточной части Средней Азии, Афганистан и Северную Индию. Этот территориальный состав предопределил последующее взаимовлияние эллинизированных, индобуддийских и бактрийских традиций. Однако в кушанском искусстве симбиоз этих трех составляющих прослеживается не сразу. Кочевникам-юэчжам понадобилось около ста лет, чтобы вернуть блеск былым очагам цивилизации. На первых этапах становления Кушанского государства именно традиции кочевой культуры стали тем импульсом, который позволил искусству вновь подняться на высокий уровень.
Раннекушанское искусство представлено необычайно реалистичной скульптурой Халчаяна (I.в.до н.э. – I в.н.э.) – синтезом искусства степных племен и традиций эллинизма. Это один из показательных в истории искусства Средней Азии примеров взаимодействия кочевой и оседлой культур. Так, изображение всадника, сидящего на коне и стреляющего на ходу из лука, обернувшись назад, – прием, типичный для культур степного круга. На представителях правящей династии мы видим и типичную для кочевников одежду. Сидящий на коне правитель одет в заправленные в сапоги штаны, короткий кафтан, островерхую шапку (уборы конической формы характерны для скифов). Эта мода сохраняется и в эпоху великих Кушан. С другой стороны, портретная достоверность персонажей и ярко выраженный психологизм, присутствие типично греческих образов – Афины на колеснице, фигур эротов в свесах гирлянд, фризом оформлявших стены дворцового помещения, сатира, и других, зримо свидетельствуют о сохранении влияния эллинизма. И хотя прошло много десятилетий после греческого правления в Бактрии, эллинистическая культура по-прежнему играла значительную роль в материальной, художественной и духовной культуре.
Постоянные контакты степного мира и оседлого являлись тем генератором идей, который способствовал развитию искусства. Оседлое население Бактрии оказалось восприимчиво к иновлияниям. Кочевники самодостаточны. Но если они переходят к оседлости, то воспринимают культуру городских цивилизаций – это наглядно подтверждает динамика развития раннекушанского искусства.
Эллинистическо-индобуддийский компонент. В то время, когда на территории Бактрии происходили сложные исторические изменения, – разгром юэчжами Греко-Бактрийского царства, становление кушанской государственности, – на территории северо-западной Индии, также испытавшей период политической нестабильности, связанной с нашествиями кочевых племен, искусство имело более сбалансированные условия для развития. Проживавшие в Индии в первых веках до н.э. греческие колонисты способствовали распространению здесь достижений греческой культуры. И именно эллинистические традиции сохранили свое определяющее формообразующее начало в искусстве I – II вв., когда северо-западная Индия вошла в состав Кушанского государства.
Об этом зримо свидетельствует великолепное искусство Гандхары, крупнейшего на территории Индии эллинизированного центра, который оказал определяющее влияние на дальнейшее развитие художественной традиции в кушанскую эпоху, ретранслируя эллинистические черты через образы буддийской иконографии. Именно в Гандхаре сформировался образ Будды, в котором органично синтезированы формальные черты греческой и индийской пластики (иконография лика, с одной стороны индианизированного, с другой – ориентированного на классические каноны греческой скульптуры, ниспадающие волнами драпировки одеяния) с содержательной основой буддизма (отрешенность, бесстрастность, проповедуемые буддизмом). Этот канон был выработан лишь ко II в. н.э. (4, с. 44). Одновременно с каноном Будды разрабатывался и канон изображения бодхисаттв. Именно на эти образцы ориентирована буддийская скульптура Дальверзина, ставшая ярким отражением бактрийско-индобуддийского симбиоза.
Бактрийско-индобуддийский компонент. Произведения искусства кушанского периода свидетельствуют о постепенном усилении влияния восточных элементов. Многочисленные находки на Дальверзинтепа демонстрируют все более свободную интерпретацию элементов классических ордеров, постепенное нарастание династической темы, идеализацию образов.
Постепенный возврат к иератизму художественных образов происходит во многом благодаря усилению религиозной догматики и влиянию буддизма, распространившегося в Средней Азии и ставшего государственной религией в эпоху великих Кушан. Если эллинизм внес в культуру Бактрии черты психологизма, живописности, пластичности, а искусство степи – динамизм, экспрессивность, то буддизм сообщает ему черты бесстрастности, отстраненности от мирских проблем. Художники уже не ищут выражения своего, авторского, индивидуального начала, подчиняя изображение трафарету. Распространение буддизма в кушанскую эпоху одновременно донесло и новый отзвук эллинистических традиций, проникших сюда вместе с греко-индийским искусством. Пример тому – уникальная скульптура буддийских храмов Дальверзина (I – III вв. н.э.). Гениям и деватам, а также светским персонажам присущи классические, правильные черты лица. Еще один пример – Айртамский фриз (II в. н. э.) – выдающееся создание буддийской школы ваяния, – входивший в оформление крупного буддийского комплекса на городище Айртам. Фриз представлял собой свободную интерпретацию мотивов, встречающихся в греко-римском зодчестве – крупные листья аканта, из которых выступают полуфигуры с дарственными предметами или музыкальными инструментами в руках – погрудные изображения персонажей буддийской мифологии – гандхарвов и деват.
В этом же комплексе был обнаружен фрагмент скульптуры, выполненной в чисто индийской манере (II в. н.э.). Это айртамский горельеф – уникальный исторический памятник, в котором четко прослеживается смешение господствующих культур. В нем представлено бактрийское письмо, появившееся в кушанское время на основе греческого алфавита, и чисто индийская иконография.
Влияние индо-буддийских культурных традиций в кушанском искусстве в большей степени проявилось в монументальных видах искусства, представляющих его официальный стиль. Однако, судя по коропластике, широким массам ближе были образы и стиль, сохранившиеся еще с греко-бактрийского времени – в неофициальном, непрокламативном искусстве продолжали преобладать черты эллинистическо-бактрийского симбиоза, с постепенным преобладанием последних. Об этом свидетельствуют многочисленные образы великой бактрийской богини, датируемые III в. до н.э. – III в. н.э. (известно, что в Бактрии женские терракотовые статуэтки появляются лишь в III – II вв. до н.э. и рассматриваются как несомненное влияние эллинистической пластики. Это скульптурные статуэтки, иногда обнаженные (более ранние образцы), иногда – в эллинизированных одеждах типа ниспадающей складками туники и накинутого плаща-гиматия. О широком распространении эллинских культов в кушанскую эпоху свидетельствуют и терракотовые фигурки Сатиров и Силенов, – классических образцов греческой мифологии.
Что касается индо-буддийских персонажей, то в отличие от монументального искусства, где образы будд, бодхисаттв, деват, гандхарвов были чрезвычайно популярны, в коропластике их единицы. Это изображения Будды, сидящего со сложенными в жесте “мудра” руками, а также фигурки джайнов – юных приверженцев буддизма, изображенных в виде стоящих молодых людей с ожерельями на шее и браслетами на руках. Впрочем, и в этом виде искусства эллинистическая пластика постепенно уступает место сугубо восточным канонам изображения – фигурки схематизируются, облачаются в местные одежды, для них все более характерен азиатский тип лица, стилизация деталей. В позднекушанской коропластике великие бактрийские богини облачены в чисто местные одеяния (5, с. 110) и передают типичный для бактрийского искусства архаизирующий стиль. Постепенный переход от реалистической трактовки к усилению отвлеченности, абстрактности образа станет определяющим для кушанского искусства, и второй, имперский, период его развития уже характеризуется полным переходом от индивидуализации образов, реальной достоверности к максимальной обобщенности фигур и лиц.
Симбиоз различных художественных традиций, столь зримо представленный в искусстве античной Бактрии, вместе с тем пробуждает интерес к более четкому выявлению собственно бактрийского художественного канона. В разные периоды он проявляется по-разному: в архитектуре и скульптуре продиктован использованием местного материала – глины, использованием сугубо местных планировочно-композиционных решений и опять же местных тем. Говоря о формальных особенностях изобразительного искусства (скульптуры, живописи, терракоты), следует особо подчеркнуть стремление к архаизирующему стилю. В синтезе с привнесенным влиянием вырабатывался неповторимый облик искусства античной Бактрии. В целом античное искусство Бактрии характеризуется единством бактрийско-эллинистическо-индобуддийского взаимодействия, о чем наглядно свидетельствует приведенная в статье таблица. Это стремление к симбиозу различных культурных традиций является характерной чертой развития искусства древнего Узбекистана, оно сохранится и в последующих его этапах.
Автор: Эльмира Гюль