В декабре 2011 г. в Галерее изобразительного искусства Узбекистана прошла масштабная ретроспективная выставка, организованная Фондом «Форум», Ассоциацией « Ижод», Академией художеств Узбекистана и ГМИ Уз, посвященная 90-летию со дня рождения Рахима Ахмедова (1921-2008) – народного художника Узбекистана, члена-корреспондента Российской Академии художеств, академика АХ Уз, профессора. Она произвела на посетителей и всех поклонников его творчества неизгладимое впечатление. Сегодня мы предлагаем Вашему вниманию отдельные высказывания Рахима Ахмедова, а также отрывки воспоминаний людей, хорошо знавших художника много лет. Полностью воспоминания будут опубликованы в книге, подготовленной к юбилею Мастера.
…«Для меня живопись – это поэзия, пейзаж – это музыка. Сочетание цвета, ритма, композиция – это то, что роднит музыку, поэзию и живопись. Я очень люблю поэзию. В молодости даже писал стихи.…
…Главным для себя я считаю жанр портрета, не случайно в институте им. И. Е. Репина я закончил портретную мастерскую И. Серебряного. Мои герои самые разнообразные. Не люблю писать “людей в галстуках”. Мне ближе образы простых людей: колхозников, механизаторов, пожилых людей, видевших радости и горести жизни. Для меня всегда интересен типаж, определенный персонаж с богатым внутренним миром, чтобы можно было написать портрет человека неординарного, за внешним изображением которого читалась бы его индивидуальность и своеобразие характера… Для меня важны были не регалии, а в первую очередь богатство внутреннего мира изображаемого… в портретах стариков меня интересовал психологически углубленный образ человека, прожившего жизнь, многое повидавшего на своем веку. В моих портретах нет элемента салонности. Они всегда задумывались как непосредственный, живой, написанный с натуры этюд. Изображаемого я старался писать в непринужденной, свободной позе, а цветовая гамма призвана передать общее настроение, связанное с личностью человека. Большое влияние на меня как портретиста оказало искусство великого В.Серова. Именно в его творчестве тема достоинства творческой личности прозвучала наиболее ярко и убедительно. Серию портретов я посвятил творческой интеллигенции Узбекистана, своим современникам и друзьям, которых по праву можно назвать гордостью и цветом нации…
…Cамое ценное достижение современной узбекской культуры – возможность каждого человека получить образование… Я очень люблю работать со студентами и считаю, что для того, чтобы преподавать, нужен особый дар, надо очень любить и уважать своих учеников. Мой девиз “Я учу – у них учусь”. Учебный процесс обогащает не только студентов, но и меня. От своих учеников я набираю много нового, учусь сам. Они дают импульс моему творчеству, с ними я молодею.
У меня нет специально сформулированных педагогических приемов и принципов, просто я беру в руки кисть и показываю, как надо работать. Постановки на занятиях мы делаем сообща, импровизируя в каждом конкретном случае. Единственно, что я всегда повторяю своим студентам – это то, что основой основ живописи является рисунок. В него надо вложить душу, надо научиться свободно владеть карандашом, доведя свою технику до совершенства…»
Рахим Ахмедов, 2001 г.
Сабур Мамбеев (Казахстан)
О моем друге Рахиме Ахмедове
Много осталось у меня ярких впечатлений о Рахиме Ахмедове, человеке, с которым прошла жизнь, с которым учились в Ленинграде, в целом о той поре, когда …в одном из классических учебных заведений России в Академии художеств, как называют Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина, в 1947 г. организовали специальную студию для студентов из республик Средней Азии и Кавказа. И несмотря на послевоенное трудное время, на учебу было направлено от каждой республики по 4 – 5 человек. Первые два курса мы учились все вместе, а потом были распределены в персональные мастерские профессоров.
…Мы жили в общежитии на набережной Красного флота, которое располагалось на берегу Невы напротив Академии художеств… Мы были молоды, хотелось куда-то сходить, посмотреть, погулять, но главным нашим развлечением и любовью были Эрмитаж и Русский музей. Мы тогда на выставки мало ходили, но вот в воскресенье всегда посещали Эрмитаж, потом через раз – Русский музей. Позже стали открываться выставки и в Академии, где были хорошие запасники… Художественная жизнь была непростой: было много мероприятий, то одно запрещали, то другое – открывали. Помню, какие гонения были на импрессионизм, но потом его как бы «реабилитировали»…
Ярким представителем Узбекистана был Рахим Ахмедов. Он был участником войны, хотя после войны, думаю, постигать тайны живописи, учиться, очень не просто. А он сумел адаптироваться, и знаете почему? Потому, что в нем горел необыкновенный огонь созидания, жизни и самоутверждения! К тому же, насколько помню, он был человеком с большим юмором, и его это «спасало». Он всегда давал верную оценку происходящему, и многое у него получалось.
Я думал: в чем особенность его жизненного пути и пришел к выводу, что здесь сыграли свою роль три момента – это талант, который вел его к колоссальному труду, необыкновенная любовь к искусству и какая-то поразительная порядочность, искренность.
… Я знаю, что Р. Ахмедов – один из немногих художников, уезжающих на целое лето на этюды. Он собирал материал, находил всегда яркие народные образы, делал наброски для своих картин. И вот когда проходит время, а время – это высший судья, начинаешь думать, что же он такого замечательного сделал? Я думаю что, в первую очередь это портреты. Я до сих пор вспоминаю портрет-картину «Материнское раздумье» Рахима Ахмедова. По-моему, это выдающаяся работа. Она ценна во всех компонентах, там есть образ, очень сложный, очень глубокий, вместе с тем живой, теплый. Есть великолепное решение художественных задач и желание сказать что- то новое. Вот эти компоненты делают данный портрет интересным. Мне также очень нравится его работа «Делегатка». При всей простоте цветовых отношений – красный, зеленый, желтый, удивительная декоративность. Сочетание цветов настолько гармонично, что решение кажется простым, а на самом деле все взвешенно, продуманно. Все эти краски настолько народные, настолько национальные, что в целом работа отражает новаторское восприятие мира, все говорит о необыкновенном чувстве любви художника к людям. Этот портрет, я считаю,- шедевр в узбекском искусстве, надо смело об этом говорить.
Я вспоминаю его лирическую картину «Утро. Материнство». В Узбекистане специфическое утро, ночь по контрасту с очень жарким днем, кажется прохладной. Ранним утром наступает какая-то необыкновенная прелесть этой прохлады. В картине все это возникает прочувствованно. Все говорит, о том, что художник был влюблен в свой мир, свою природу… Сегодня, может быть, трудно говорить о тех временах, но Рахима все выделяли, относились с любовью… То, что он говорил, всегда было взвешено, он всегда попадал «в точку». Я не помню, чтобы кто-то возражал ему. Все относились к нему с большим уважением. Это тоже один из показателей яркой неординарной личности. Его личность была из породы больших людей, с масштабными задачами, которые он ставил в искусстве, и в жизни…
Али Хамраев
Карагач
Прошлым летом, проезжая по ущелью в Шахимардане, я приметил на обрыве могучее дерево. Ветер гулял в ветвях, перекатывалась волнами зеленая листва, в прохладной тени резвились дети.
– Что это за дерево?
– Карагач… Ему триста лет… – коротко сказал водитель.
Потом я увидел дерево зимой. Без листьев, чуть припорошенный снегом, карагач своими узловатыми ветвями упирался в синее небо, а мощным, почти черным стволом, крепко вцепился в землю. Я долго смотрел назад, пока дерево не скрылось за поворотом дороги. Карагач мне что-то напоминал, но что? Я мучительно думал, и тут меня осенило! Конечно, это же образ моего старого друга художника Рахима Ахмедова! Совсем недавно он покинул нашу бренную землю, немного не достигнув рубежа в девяносто лет. Рахим Ахмедов был могучим человеком, великим живописцем, удивительным отцом и дедом. Он крепко стоял на земле, никакие ветры и ураганы не могли согнуть этого человека, и все, кто имел счастье знать Рахим-ака, рассказывают о нем разные истории. Вот и я расскажу…
Незабываема поездка в Париж. Посольство Узбекистана во Франции устроило выставку Рахима Ахмедова… Помню, рано утром я находил Рахим-ака на берегу Сены с альбомом, в который художник делал зарисовки. А в Лувре он часами бродил по залам, пристально вглядывался в мировые шедевры, приближал глаза вплотную к холсту, разглядывая мазок. Особенно долго Рахим Ахмедов простоял у «Моны Лизы» Леонардо да Винчи, вздыхал, нервно мял пальцы, не замечая разноязычной толпы. А мы все это снимали…
…Он был нежным и ласковым с простыми людьми. На базаре в Старом городе его знали все торговцы тканями, и он их всех знал. Разминая в руках плотную бязь, расспрашивал о детях, о здоровье, потихоньку торговался, и ему отдавали ткань дешевле. Народ знал и любил своего великого «рассома» – художника.
…А какой он был портретист! Никогда не писал вождей и чиновников, его героями были обычные труженики, дехкане и люди науки и искусства. Шедевр для меня – его работа «Материнское раздумье». Именно этот образ женщины, потерявшей на полях сражений своих сыновей, стал основой для скульптурной композиции у Вечного огня на площади Независимости в Ташкенте. Мне очень нравится портрет художника Александра Винера, соседа и друга Рахима Ахмедова. Пейзажи Акташа и цветущее персиковое дерево во дворе стали для меня символами моей родной земли, имя которой – Узбекистан. 
Мой кумир был живописцем от Бога, весь мир для него – это цветовые отношения, контрасты света и тени, энергия или мягкость мазка. Увидев поразивший его пейзаж, встретившись с интересным человеком, разглядев поросшую мхом кору старого дерева, – все это Рахим Ахмедов торопился перенести на белый холст. Художника охватывал азарт, это и есть импрессионизм, в этом мой старший друг был ярким последователем своего учителя Павла Петровича Бенькова. А как много перекличек в творчестве Рахим-ака с его любимыми французами – Гогеном и Матиссом!..
Со временем художник ушел в пейзажи и натюрморты, погружаясь в красоту мира, он отдыхал душой. Мастер никогда не оставался один, он свободное время отдавал воспитанию молодых художников. Был придирчив и строг, его девиз: «Хоть маленьким голосом, но пой своим!..» – на всю жизнь стал гимном целому поколению талантливых учеников – от Бахтияра Бабаева до Джамала Усманова.
…Рахим Ахмедов был скромен и никогда не «выпячивал» себя. Был вечным депутатом, академиком, Народным художником. К нему не прилипали грязь и мутная пена зависти, интриг, склок, так распространенных в мире искусства. Он ушел из жизни мгновенно, не мучаясь и не страдая, его сердце остановилось среди садов и гор, которые он писал всю жизнь. Его душа, мне кажется, до сих пор витает в этих местах. И когда я вижу с восьмого этажа моего дома встающее над Тянь-Шанем солнце, я чувствую теплую руку моего друга, его пронзительный взгляд и добрую улыбку. И слышится мне возглас Рахим-ака:
– Хватит спать, товарищ режиссер! Работать надо!
P.S. Из Википедии (Свободной энциклопедии): «Карагач – наименование вязов (ильмов) в Центральной Азии и других районах расселения тюркских народов. Относится к особенно твердым и плотным породам деревьев, противостоящих изнашиваемости и разрушению…».
Евгений Мельников
Вспоминая человека, художника, педагога Рахима Ахмедова
Конечно же, никто не будет возражать, что Рахим Ахмедович Ахмедов был учителем для многих, и для меня в том числе. В стенах художественного института, а после его окончания – в жизни.
Я у него занимался в 1954 г. на первом курсе. Рахим Ахмедович вёл у нас живопись, а Оганес Карапетович Татевосян – рисунок и композицию; это был первый набор в Театральный институт после открывшегося при нём художественного отделения.
По своей природе Рахим Ахмедов был живописец, и кому, как не ему, было преподавать этот предмет.
В аудитории однажды произошел такой случай. Мы писали постановку. 
У меня что-то не ладилось; я никак не мог взять какой-то тон, оттенок… Подошел Рахим Ахмедович. Я ему на это пожаловался. Сверяя то, что у меня было на холсте с натурой, стал мне объяснять. Объяснял долго. Но он говорит, а я не воспринимаю. Чувствую, что он говорит всё правильно и, главное, по делу. Но я не понимаю словесного объяснения. Чувствую, что он логичен, что в словах его всё конструктивно. Но как объясненное показать на холсте? Красками? И я протянул Рахиму Ахмедовичу свои кисти и попросил:
– Покажите, как это…
Рахим Ахмедович посмотрел на меня внимательно и отошел, больше не проронив ни одного слова… Видимо, он подумал, что я решил его проверить: сможет ли он сам взять на холсте краской то, о чём говорит…
А я, наивный парень, студент первого курса, совсем об этом и не думал: был просто непосредственный импульс, и все…
Об этом эпизоде Рахим Ахмедович при случае, увидев меня где-нибудь, всегда вспоминал. Однажды было общественное мероприятие. Войдя в зал, я увидел Рахима Ахмедовича, подошел к нему, мы обнялись. Когда Рахим Ахмедович где-либо появлялся в публичных местах, вокруг него сразу же образовывался круг из молодёжи, и он находился в центре внимания. Нас обступили ученики Рахима Ахмедовича. И он, в который раз, рассказал молодым художникам об этом очень далеком, институтском эпизоде «с кистями». Все добродушно смеялись. Смеялся и я вместе со всеми. Эпизод стал анекдотом. Такие случаи запоминаются на всю жизнь. По-моему, они её украшают. Без них жизнь как шурпа без пряностей…
2008 г.
Зухра Рахимова
Памяти Рахима Ахмедова посвящается
В 1957 г. мы переехали в новый дом на улице Аваза Отар Углы, а Рахим-ака был нашим соседом… Улица Аваза Отар Углы в те времена была своеобразным островком национальной интеллигенции. Кроме Рахима Ахмедова там жили художники Юсуф Елизаров, Абдулхак Абдуллаев, Александр Винер, известный детский писатель Куддус Мухаммади, чуть дальше семья известного режиссера Наби Ганиева, чья внучка сейчас известная телеведущая Шахноза Ганиева. Наша махалля жила в дружно и мои первые впечатления о Рахим ака связаны именно с соседскими наблюдениями.
Они дружили с моим отцом – известным узбекским прозаиком и журналистом Ибрагимом Рахимом, и хотя Рахим ака был на 5 лет моложе, их связывали взаимоуважительные отношения. Папа был в то время редактором ведущей в республике газеты «Кызыл Ўзбекистон». Я хорошо помню, как Рахим ака пришел к нам в первый раз. Невысокого роста, худенький, в небрежно распахнутой рубашке, со стремительными движениями. Меня поразила его внешность – густые разлетающиеся брови, необычайно яркие раскосые глаза на смуглом лице, и такая же яркая и образная речь. Почему-то тогда про себя я назвала его «Чингиз-хан».
С папой они составляли очень большой контраст и многие удивлялись их дружбе. Папа в кругу близких был веселым, неистощимым на выдумки остроумным человеком, но в то же время благодаря большому жизненному опыту внешне производил впечатление человека дипломатичного, осторожного в высказываниях, сдержанного. Рахим ака же, наоборот, стремительно влетая к нам, уже с порога начинал говорить то, что думал о каких-то текущих событиях, не считаясь с тогдашними авторитетами…Папа очень уважал Рахим ака за прямолинейность, неординарность мышления и искренность…
В Рахим ака были всегда и сохранились до конца жизни, какой-то неистребимый мальчишеский задор, неустрашимый дух, эпатажность, что и делало его необычайно привлекательным и обаятельным человеком. В то же время он всегда был прост в общении. Мне, школьнице в то время чрезвычайно льстило, что он всегда обращался со мной как со взрослой. Из воспоминаний того времени я хорошо помню, как однажды отмечали какое-то важное событие… В его доме собралось много художников, поэтов, актеров и музыкантов. Там была, помню, яркая и шумная Тамара Ханум, Халима Насырова, Саид Ахмад, У. Тансыкбаев с супругой Елизаветой Яковлевной, Чингиз Ахмаров, Э. Калантаров, мой папа, соседи-художники, и другие гости. Дом был только что после ремонта, но стены в этот день были разрисованы дружескими шаржами и автографами…
Мне всегда нравились его картины, портреты ставшие классикой узбекской живописи. Помню, как меня особенно поразили его пейзажи на одной из выставок. Раньше он их почти не выставлял. Они отличались от пейзажей современников каким-то особенным жизнелюбием. Другого слова я не подберу. Каждый художник, конечно, вкладывает в пейзаж свою любовь к природе, но в пейзажах Рахима Ахмедова, на мой взгляд, из каждого мазка буквально выплескивалось такое неукротимое восхищение каждым уголком, цветком, веткой-былинкой, изменчивостью состояния природы. Все было в его полотнах охвачено таким очарованием, преклонением и темпераментом, что рождалось ощущение, что у художника захватило дух от Красоты и он торопится запечатлеть ее каждое мгновение.
В последние годы мы вместе работали в национальном институте художеств и дизайна им. К. Бехзада. Встречая его, я спрашивала как дела, здоровье, а он неизменно отвечал «Отлично!!» с таким юношеским задором, что я верила – он бессмертен!