Лики ангелов и восточных принцесс, созерцательность и умиротворенность, настраивающие на диалог, ищущий воплощения не столько в мыслях, сколько в чувствах, – это мир картин Шахноз Абдуллаевой, рождающих мгновенный отклик в душе зрителя, не оставляющих его равнодушным.
Ш.Абдуллаева – уже известный в республике мастер, ее работы отличают романтическая наполненность образов, поэтическое восприятие жизни и эмоциональный колористический настрой, вобравший в себя всю полноту душевных переживаний. Не случаен и интерес Шахноз к женской тематике, наиболее органично отвечающей ее творческим поискам. Впрочем, лирическое начало и богатство цветовой палитры присущи почерку многих живописцев республики, но полотна Шахноз узнаваемы благодаря особому стилю, определившемуся опытом работы с темперой. Уже в ранних произведениях – “Танец” (1989), “Путешествие” (1989) – проявился ее незаурядный дар колориста. Словно выплеснувшаяся на холст темпера позволяла добиваться необычных эффектов: контрастные цветовые сочетания, на первый взгляд, хаотичные, задают ритм композиции, предметные формы намечаются выразительным, лаконичным силуэтом, в создании образа активна роль линии, цветового пятна. Используя для композиции два-три основных цвета, Шахноз достигает разнообразия колористического звучания благодаря их тональной разработке, создает на полотнах живописную среду, в которой сложные по градации цвета повторяются и в фоне, и в рисунке.
Однако декоративная направленность – это лишь внешнее прочтение работ; история – вот тот мир, который влечет и вдохновляет молодую художницу. Ее героини – женщины далекого прошлого, реальные и вымышленные, персонажи мифов и легенд. Шахноз романтизирует историю, дает авторское прочтение событий давно минувших дней, красочно и убедительно раскрывает жизнеутверждающую сторону мироощущения. Ее привлекают темы, связанные с зороастризмом, божествами этой древней религии, которым она посвятила немало работ. Как мало мы знаем о том времени, когда боги были молоды и прекрасны… Шахноз с увлечением воссоздает этот мир, прочувствованный ею и воплощенный в одухотворенных женских образах, предстающих перед зрителем словно сквозь цветной туман времени – “Скорбящая Анахита” (1989), “Дева-Луна” (1995). Особое место в ее творчестве занимает тема Навруза – древнего весеннего праздника, символа возрождающейся природы, которая также находит свое воплощение в сюжетах, посвященных женщинам, – “Наврузой” (1990), “Диларам” (1990).
“Меня всегда волновал образ женщины – богини, царицы, поэтессы, героини мифов и легенд”, – говорит Шахноз. Обращение к истории стало важным шагом, определившим развитие творческой индивидуальности Ш.Абдуллаевой. Большую роль в этом выборе сыграл Чингиз Ахмаров, выдающийся художник-монументалист, живописец и график, который волею судьбы стал для нее не только крестным отцом, но и духовным наставником. Еще в 1970-е гг. он обратился к опыту средневековой книжной миниатюры, заложив целое направление в современной живописи Узбекистана. Именно Чингиз Ахмаров привил Шахноз любовь к уникальным шедеврам античного и средневекового искусства Узбекистана, поэзии Навои… И если для него источником творческого вдохновения была миниатюра, то Шахноз сделала свой выбор – фрески, которыми так богата раннесредневековая культура Средней Азии.
Настенная живопись Афрасиаба и Варахши, Балалыктепа и Пянджикента доносит до нас удивительный мир, проникнутый светлой гармонией и полнотой бытия. Торжественные сцены пиршественных застолий и приемов, яркие, но не пестрые, обретшие со временем благородство тона, цвета, сохранившиеся фрагменты, драгоценными островками мерцающие на матовом фоне штукатурки, – все эти элементы придают фрескам неповторимое очарование. Древние мастера умели добиваться эффектной выразительности, используя нейтральный локальный фон и уделяя все внимание персонажам. Условность рисунка и цвета, отсутствие активных действий, статичные фигуры способствовали созданию атмосферы, полной медитативного настроя. Одной из первых работ Шахноз этой серии стала “Аджанта” (1991), посвященная индийским буддийским пещерным храмам и монастырям. Своеобразие ее композиции основано на прорисовке сохранившихся сюжетных фрагментов фресок на монохромном фоне; этот прием Шахноз творчески интерпретирует и в последующих работах.
Фресковая живопись была наиболее созвучна уже сложившемуся стилю, ставшему своеобразной визитной карточкой работ Шахноз. Так, она использует живопись пятном, с заливкой больших плоскостей, монохромный фон, локальные тона, поверх общего фона выразительно смотрится проработка отдельных деталей. Художница смело экспериментирует, привлекая приемы буддийской иконографии, фресковой живописи или книжной миниатюры, мотивы декоративно-прикладного искусства различных эпох. Это могут быть узоры согдийских тканей или ковров Ферганы, муар абровых шелков (“Севин-Бика”, 1995).
Включенные в композицию, они создают эффект “узнавания”, ассоциируют работы с той или иной культурной традицией. Интерпретация элементов художественного наследия придает черты своеобразия полотнам Шахноз; иногда создается на полотнах парадоксальный микс, однако попытки его интеллектуального анализа разбиваются о силу эмоционального звучания работ. К их числу относятся полотна “Бахрам-Гур в пурпурном дворце” (1994), “Биби-Ханым в садах Темура” (1995) и др., где можно выявить реминисценции различных эпох. Однако выразительная фактура, словно растекающаяся по холсту темпера, изысканные цветовые сочетания – синий с золотисто-желтым или коралловый с изумрудно-зеленым, создают загадочную, внеисторическую среду, в которой уместны любые ассоциации. Такое творческое отношение к наследию, далекое от внешней стилизации, позволяет видеть в ее работах творческий диалог между традицией и автором, в котором они участвуют на равных.
В некоторых полотнах художницы нельзя не заметить черты автобиографичности: “Арба счастья” (1995), “Невеста” (1995). Их отличает органичное единство образа с колористическими разработками. “Арба счастья” – излюбленный сюжет в живописи Шахноз, обретший характер емкого символа – загадочная в своем одиночестве героиня, осеняемая небесными ангелами, едет навстречу своей судьбе. Сдержанная гамма – переливы зеленых, охро-золотистых тонов, драгоценные вкрапления синего – создает настроение свежести и чистоты юности. Выразительно и полотно “Невеста”, полное сдержанного ликования, основанное на сочетании бирюзовых и желтых тонов – глубоких, прохладных теней и яркого света солнечного дня – как дань любви к Матиссу, его работам, посвященным женщинам Востока.
Не раз, глядя на работы Шахноз, Чингиз Ахмаров удивлялся: “Для меня важна точность линии, а в твоих полотнах – гармония цвета”. Да, в их работах действительно много общего, они создают вокруг себя ауру покоя и добра, но они и очень разные – графической выписанности одного противостоит одухотворенная стихия живописной среды другой.
Сколько раз он рисовал ее – нежный овал лица, мягкий взгляд из-под полуопущенных век… В память по тем минувшим дням Шахноз пишет автопортреты, стремясь восстановить внезапно прерванную нить времени. Так появляется полотно “Ностальгия” (1997), где фигура девушки – словно призрачное видение, внезапно возникшее из небытия и растворяющееся в нем. Ускользающий облик в бирюзово-розовом мареве адраса, глубокие тени на лике как настойчивое стремление памяти вернуться в мир утраченной гармонии, сделать воспоминание явью. “Душа жаждет того, что утратила, и уносится воображением в прошлое…” (Петроний Арбитр, “Сатирикон”).
Не случайно в эти годы кисть ее воспроизводит ангелов, сонм ангелов как безотчетное стремление почувствовать присутствие крестного после его ухода, его заботу и поддержку. Так появляются полотна “Бирюзовый ангел” (1995), “Медный ангел” (1995), “Задумчивый ангел” (1997), “Жемчужина” (1998), “Ангел с птицей” (1998), в которых авторский стиль достигает максимальной выразительности, внутренней напряженности и драматизма. Эти работы выявляют наиболее сильные стороны живописного дарования Шахноз – глубокая поэтичность, создаваемая изысканностью колористической гаммы, мастерское владение цветом, умение создать из хаоса цветовых пятен гармонию целого, выявленную найденным силуэтом, легкой линией. Контрастные или близкие по звучанию, точно найденные сочетания тонов создают каждый раз новый характер, иную атмосферу – то задумчивости и мечтательности, то тревоги и предощущения перемен, то отрешенности и таинственности; сила темперамента в одних работах сочетается с элегическим спокойствием в других.
Вторая половина 1990-х гг. – сложный период в творчестве Шахноз. Несмотря на уже устоявшийся авторский стиль, она стремится к экспериментам, и в этой попытке выйти за рамки наработанных методов проявляется смелость молодого мастера, решительность творческих исканий, сильный творческий потенциал. Сохраняется тематика – празднование Навруза, традиционные обряды (“Свадебный кортеж”, 1998), сюжеты из поэм Навои, по-прежнему главенствуют женские образы – “Зарингиз” (1998), “Дева-Луна” (1998), “Принцесса Семиречья” (1998). Композиции картин становятся сложнее и насыщеннее, в них уже более активен элемент действия, но меняется колористическая гамма, в которой появляется больше темных тонов, на смену вибрирующему цветному миражу приходит выписанность, тщательность отделки фона и деталей (“Мадонна”, 1998; “Биби-Ханым”, 1998). Вместе с тем Шахноз создает работы, в которых сохраняется легкость и прозрачность колорита: “Бахрам-Гур в шафрановом дворце” (1997), “Искус” (1998), где все – от рисунка и сюжета до изысканного, в пастельных тонах абстрагированного цветового решения – пропитано атмосферой тайных откровений и запретной неги…
Начало века ознаменовано дальнейшими поисками Шахноз нового пластического и живописного языка, расширением жанровой и тематической направленности работ, в которых появляется своеобразная мозаичная техника, уподобляющая полотна россыпи граненых самоцветов. Подкрепленная выразительной пластикой предметных форм она дает яркий декоративный эффект. Таковы полотна “Натюрморт с гранатом” (2001), “Три грации” (2002), “Дары. Посвящение Чингизу Ахмарову” (2002). Но несмотря на все трансформации стиля, приносящие или радость удач, или ощущение неудовлетворенности, как это и бывает во время творческого процесса, мир ее полотен по-прежнему романтичен, наполнен колдовством цвета.
“Мне хочется создавать произведения, которые внушали бы покой и равновесие душе уставшего человека”, – говорит Шахноз. В этой фразе – не только творческое кредо молодого мастера, но и духовная причастность к ментальности и традициям восточной культуры, осознанное стремление постижения ее непреходящих, вечных ценностей.
Автор: Эльмира Гюль