2003 год в Республике Узбекистан провозглашен “Годом махалли” “в целях повышения роли махалли в качестве органа самоуправления граждан, дальнейшего усиления ее влияния в деле укрепления национальных ценностей и традиций”, – как сказано в постановлении Кабинета Министров страны “О программе “Год махалли”. Махалля в Узбекистане за многие века утвердила себя как испытанное средство эволюции образа жизни, сохранения ремесел и традиционных методов строительства. Эволюция махалли, общества и его городов взаимосвязаны.
В Узбекистане сосуществуют три типа города: феодальный исламский, недавний социалистический и формирующийся ныне город рыночной экономики. При всем их различии в каждом из них живет махалля – целиком или в виде центров или фрагментов. Задача республики и ее городов – использовать сегодня все преимущества махалли. Название “махалля”, то есть община, происходит от слова “махал”, имеющего значения “место” и “время, момент”. Такой двойственной махалля была всегда. Это место общины трансформировалось вместе с поколениями ее жителей. Объединив махалли в районы, городская власть управляла этими административными единицами. С усилением или ослаблением государств районы процветали, разрушались или вовсе исчезали. Входившая же в их состав махалля сохраняла способность к возрождению.
С XIX в. махалли были рассечены новыми улицами с транспортом, и их на европейский манер стали называть кварталами. Кварталы как блоки домов между новыми улицами мало что дали, тогда как махалля осознавалась все более важной для личности, ее семьи, общины, города и государства. Махалля воспроизводит себя духовно как часть общества и материально как часть города. Этим своим местом в жизни общества и города она подтверждает, что нет ничего более постоянного, чем временное. В чем секрет постоянства махалли?
Вчера
Протогорода и поселения Средней Азии II-I тысячелетий до н.э. возводились на холмах как крепости с храмом или дворцом в центре. В крепостях и у подножий холмов лепились жилища общин, смыслом которых были убежище и защита. В эпоху раннего средневековья стали появляться замки-кёшки дихкан, которые возводились тоже на холмах-платформах. Скопища таких крепостей обрастали селищами и перерастали в города. Эти крепости и были первыми махаллями городов. Из множества кёшков Ташкентского оазиса начался будущий метрополис Средней Азии – Ташкент.
Арабы застали кёшки как в городах, так и в пригородах. Сельскохозяйственную элиту городов они вытеснили торговой. Власти Бухары распродали ее шахристан и пашни дихкан купцам караванной торговли. Кёшки сменились торгово-ремесленными улицами-махаллями. В середине IX в. власть обнесла цитадель Арк, шахристан и рабад одним прямоугольником стен – сложился феодальный город. Но Бухара разрослась впятеро, достигнув к Х в. своей максимальной территории. Власти стремились контролировать город, но не успевали возводить городские стены. Их беспокоила и растущая независимость махалли. В Бухаре отказались от возведения второй стены, а самаркандский амир снял в Афрасиабе ворота в махаллях “бунтовщиков”. Только внешняя угроза объединяла махалли и власть города. Пограничный со степью Ташкент IX-X вв. для защиты от кочевых племен имел цитадель с двумя воротами, шахристан с тремя воротами и концентрические стены двух рабадов с 10 воротами на внутренней стене и 7 воротами – на внешней.
В империи тюрков-сельджуков XI-XII вв. города прогрессировали. Сельджуки оседали в пригородах и, как в сирийском городе Халеб, превратили их к XIII в. в экономически активные самостоятельные города с преобладающим тюркским населением. В этих городах махалли нашли свое место вокруг их процветавших торгово-ремесленных центров на стыке внутреннего и внешнего рабадов. Признаки этой концентрации присутствуют в исторических городах и поныне. Сельджуки управляли государствами и городами на основе среднеазиатской традиции семейного правления “улус”. Во главе стоял великий султан, которому были подотчетны его сыновья, управлявшие, как султаны, провинциями и, как шахи и принцы, вилоятами. Эта семейная традиция спасла махалли в монгольский XIII в. и расцвела в городах Темуридов XIV-XVII вв.
Амир Темур и Темуриды предоставили градостроительные полномочия военачальникам-амирам, которые вместе с государственными сановниками строили в Самарканде и Кеше медресе, мечети, хонакох, рабаты и хаузы. В возрожденных после монголов городах махалли своими названиями возвестили об их живом этносе и его ремеслах. Время сохранило планы и размеры этих стабильных и зрелых городов. Вокруг Герата разрослись булюки, утопавшие в зелени махалли нового типа. Они превратили эту культурную столицу Темуридов в город-сад.
Ее пригороды для людей благородного сословия стали значительным шагом вперед по сравнению с военизированными и кочевническими садовыми пригородами Самарканда. В булюках осуществилась мечта жителей среднеазиатских городов о жизни вне тесных стен, на просторе процветающего и просвещенного пригорода. В этих пригородных махаллях было написано выдающееся руководство по садам “Иршад аз-зираа”, ставшее пропагандой благородного образа жизни. Недаром принципы этого руководства были продолжены в “Благоухающем сборнике” (“Баёз-и Хушбуи”), который рекомендовал темурид Шахджахан для элиты Индии XVII в.
В XVI-XVII вв. торговцы и ремесленники так обосновались в центре Самарканда, что застроили своими махаллями и мастерскими цитадель Темура, прежде наводившую ужас. Шейбанидская же элита переместилась в махалли Нау в северо-восточном пригороде. В этот период в элитных пригородах Герата родился и сформировался будущий иранский шах Аббас I. Ему суждено было довести традицию пригородных садов-махаллей этого города до невиданного великолепия. В конце XVI в. он перенес столицу Ирана в Исфахан, и в его западном пригороде построил площадь Мейдани-Шах и аллею Шахар-Баг с садами и дворцами элиты. Амир Темур строил градостроительные ансамбли Самарканда с севера на юг. Шах Аббас продолжил это в Исфахане более четко и в синтезе с привлекательными образцами величественных ансамблей Европы того времени.
Пригородные махалли элиты развивались с учетом равновесия плана города. Издревле цитадели и города ориентировались на восток, к восходу солнца. Но рост городов на восток достиг максимума, и для равновесия относительно своего центра их повернули в западном от цитаделей направлении. Новые махалли на западе и завершили процесс формирования плана позднефеодального города. Северо-западные махалли принадлежали элите Саманидов в Бухаре, а также знати и духовенству в Шахрисабзе. Большинство населения Шахрисабзского бекства составляли узбеки племени кенегес. В махаллях Ходжа Мир Хомид к западу от центра Шахрисабза жили темуридские кенегесы. На северо-западе Самарканда, у ворот Шейхзаде, располагался дом могущественного Ходжа Убайдуллох Ходжи Ахрара. В XVI в. элита северо-запада Бухары “вошла” в город со своими обширными садами: для этого стену города перенесли западнее на 500-800 м, а на месте прежней разбили проспект Хиебон. В XIXв. в Хиве также стену перенесли на запад, чтобы включить в город пашни и сады тамошней знати. Размер Бухары стали определять ее диаметром от Мазарских ворот на востоке до ворот Ширгарон на западе. Этот широтный размер, как и в Хиве, равнялся 2500 м. Оба города росли вдоль каналов и дорог. С севера на юг их размер был 1500 м. В XVIII – XIX вв. Бухару, Самарканд и Хиву превзошел Ходжент с широтой 3200 м: его махалли разрастались вдоль берега Сырдарьи.
С XVI в. в городах укрепилось элитное сословие из потомков сына Чингизхана Чагатая. В XVIII – XIX вв. благодаря торговле с Россией разросся Ташкент. Из четырех даха города – Шейхантаурской, Бешагачской, Кукчинской и Себзарской двумя последними управляли ходжи. Аксакалы всех даха из сословий ремесленников, торговцев и земледельцев составляли ханский совет и сообща вели дела города. Среднеазиатское семейное правление “улус” сменилось “муниципальным” самоуправлением Ташкента, который русские называли “Гамбургом Центральной Азии” и Ташкентской республикой. “Вольными городами” именовали посланники Петра I Балх, Маргилан, Андижан и Бадахшан: их “наподобие республики старшины народные содержат, которых около 40 человек есть”. Ташкент с пригородами делился на 4 даха с 4 хокимами. Каждый из этих правителей-чингизидов, независимо от других, управлял соперничавшим населением, имея свои укрепления, администрацию и войска. Даха делились по оврагу ручья от Лабзака до Самарканд-дарваза и по перпендикулярной улице от Сагбанских до Бешагачских ворот. Из 250 махаллей города лишь нескольким десяткам махаллинских мечетей был разрешено проводить пятничные службы. Так выделялись гузарные центры. Правитель Юнус-ходжа запретил горожанам ездить верхом: подъезжая к городу, они должны были спешиваться и вести коня на поводу.
Свои древние 4 даха, или китъа, каждый с 30 гузарами, имел и Самарканд. Соперничавшие издревле жители Шахрисабза делили город на две части – верхнюю и нижнюю, хотя основным было деление на 53 гузара. Так махалля сохраняла для государства ценности семьи и общины, контролировалась властью и способствовала росту городов.
Сегодня
В начале XXI в. мы смотрим на махаллю через призму опыта, полученного в предшествовавшем, ХХ в., когда махалли были переименованы и рассечены новыми улицами, а города поделены на так называемые квартальные советы. После революционных “перегибов” начала ХХ в., в его второй половине к махалле стали относиться благосклоннее. Диаметр Ташкента с 4 км в середине XIX в. увеличился до 10 км и более. И градостроительство стремилось найти соответствующие местному климату и быту жилые районы в сети улиц с краткими связями для пешеходов и транспорта.
В качестве образца взяли микрорайон Германии, сторона которого равнялась 1500 м. Его уменьшили, и из 4 таких микрорайонов составили жилой район с радиусом обслуживания 800 – 1000 м. В конце ХХ в. обследования Ташкентского зонального научно-исследовательского института экспериментального проектирования (ТашЗНИИЭП) и Среднеазиатского научно-исследовательского института теории архитектуры и градостроительства (СредАзНИИТАГ) подтвердили схематизм таких районов. Их жильцы замкнулись в квартирах и забросили 25% придомовых территорий, 50% территорий групп жилых домов и 25% территорий микрорайонных центров. Микрорайоны и жилые районы не обеспечивали людям необходимых условий для проживания.
ТашЗНИИЭП констатировал, что в квартирах этих микрорайонов летом температура на 10 градусов выше, чем снаружи. Зной периода “чилля”, то есть с конца июня по начало августа, превращается в них в испытание на выживание. В традиционном махаллинском жилье перенести жару помогает система переходных пространств. Жители проводят утро, вечер и ночь во дворе, полдень – в помещениях. Комната -(“хона”) – “айван” – перголы (“ишком”) над суфой у хауза – двор (“сахн”), – вот пространства узбекского махаллинского дома. При его уплотнении второго этажа наверху возводится тенистый и проветриваемый дворик – “соябон”. Летние пространства в 2-3 раза превышают пространства комнат. В квартире же балкон – зачастую лишь ее 5-я часть. И несмотря на все это, в советских “Строительных нормах и правилах” 1985 г. площадь летних помещений в южных республиках была сокращена с 20 до 15% от общей площади квартиры.
Узбекское традиционное жилище выходит в город не сразу, а через посредничающие пространства улиц махаллей. “Логическая система перехода от города через улицу, переулок, двор, айван к индивидуальной комнате – интимному уголку, который всегда был и будет нужен человеку, – вот что характеризует узбекское жилье и составляет его главную архитектурную ценность” (1, с.22 ). Требования жизни вынудили власти и архитекторов вернуться к опыту махалли.
Исторические города, а вместе с ними и махалли разрушаются из-за ошибок, продолжающихся в проведении автодорог через них, недостатка или отсутствия социальных программ для живущего в махалях населения и вседозволенности для финансово обеспеченной индустрии туризма по отношению к этим памятникам прошлого. Необходима всесторонне взвешенная градостроительная политика. Исторический город подлежит переоценке для его охраны и реконструкции. Генеральные планы и проекты давно не разрабатываются, а те, что подновляются и корректируются, не отвечают новым требованиям и поэтому не служат действенным основанием. Строительство осуществляется волевыми решениями: “с листа”, путем проб и ошибок. В предстоящие 15 – 20 лет число автомобилей в республике возрастет в 2-3 раза, и 50% транспорта устремится по прокладываемым, часто через исторические города, скоростным магистралям. Важно, чтобы последние предохраняли, а не рассекали исторические города и их махалли. Еще важнее, чтобы ценности махаллей вводились в новые планируемые и строящиеся районы наших городов.
Завтра
В Узбекистане около 20 исторических городов, и большинство из 23 миллионов населения республики живет в махаллях или считает среду махаллей родной для себя. За последние 30 лет махалля изменила взгляд на город и способы его реконструкции. Это новое понимание нужно закрепить в градостроительстве завтрашнего дня.
Следует сохранять и развивать закономерности планировочной организации исторических городов Узбекистана на основе махаллей, которые складывались веками и были живой плотью города. Ташкент, Самарканд и другие исторические города сформировались в пределах радиально-центричных планов радиусом 1200-1500 м. В этой оптимальной пешеходной дистанции развивались городские центры и махалли. Центр Бухары, например, рос от площади Регистан до ансамбля Ляби-Хауз на 1500 м, а далее на такое же расстояние до загородной мечети Намазгох. В Ташкенте и Самарканде центр статичен, и большинство махаллинских и гузарных центров концентрируется в 700 м от него. В Ташкенте, а также в Ходженте в этом радиусе проходила стена, разделявшая внутренний и внешний город. В 700 м от центра старого Ташкента находится культовый центр Хазрати Имам. Стены теперь нет, но остались улицы и центры вдоль нее. Концентрические улицы в этом радиусе есть и в Самарканде. В махаллинских и гузарных центрах вдоль этих улиц и поныне сохранился истинно местный городской быт. В Самарканде с эпохи Темура ярко выражены радиальные улицы. В начале и конце их расположены центры городского значения, а в их середине – изолированные от этих шумных улиц махаллинские центры, например, Ёмини и Мирзо Пулод (XV-XIX вв.) на Пенджикентской улице Самарканда. Параллельно шумным радиальным – тоже на отдалении от них – проходят тихие межмахаллинские улицы. Такие улицы-дубли есть на северо-востоке, востоке, юге и юго-западе исторического Самарканда. При подходе к стенам города эти улицы сливались с главными радиальными улицами. Лишь в позднее средневековье сквозь стены были пробиты улицы прямо в городские махалли, раскрывая их к жизни в новых периферийных районах. Эти закономерности развития городских и махаллинских центров, существующие в исторических городах, и должны определять охранные и реконструктивные действия в них.
Для этого необходима реорганизация управления историческим городом, содействие городских властей инвестированию, предоставлению грантов и займов по экономическому возрождению махалли частными лицами и кооперативами. Махаллинская политика “самосохранения” состоит в реконструкции фрагментов исторического города частным сектором и предпринимателями. Центр по возрождению исторического города направляет возможности жителей и предпринимателей на активизацию экономического потенциала махалли. В советский период угроза сноса махалли сдерживала население от реконструкции домов. Правительственное решение о предоставлении гражданам права на владение землей и о передаче ее в частное владение предоставило гарантии для инициативы домовладельцев. Махалля существует, и ее можно возродить полноценно лишь вместе со всем историческим городом, который соразмерен современному городскому району и в этом качестве должен быть сохранен в новой сети скоростных магистралей городов.
В генеральных планах и проектах детальной планировки городов следует пересмотреть землепользование в историческом городе с целью выноса общегородских функций за его пределы, оставив историческому городу функции, присущие лишь ему. Распространенным недостатком является сосредоточение функций в ядре исторического города и недооценка остальных его территорий. Исторически жизнь “бежала” из центров городов: она покидала цитадели, шахристаны и даже пригороды-рабады ради новых территорий для поиска там жизнеспособных форм города. Исторический город – это пешеходная система, в которой разные центры расположены на определенных и закономерных пешеходных параметрах друг от друга. Опыт ХХ в. показал, что пробивка магистралей через исторические города не решает их транспортных проблем, а некачественная застройка этих магистралей бесповоротно разрушает исторические города. Решение – объезд транспортом исторического города, махалли которого должны стать преимущественно пешеходной зоной, обслуживаемой тактично продуманной системой местных проездов. Имеющие сейчас место перестройки жилых домов ведут к перенаселенности. Важно снижение численности населения в и без того переуплотненных исторических городах: в двух третях жилого фонда старого Самарканда нередко проживание семьи в одной комнате. Контролю подлежит и использование новых строительных материалов: “евростили домов “элиты”" разрушают традиционный масштаб и облик исторической застройки. Осуществлению контроля могут содействовать махаллинские комитеты и их традиционные механизмы принятия решений. Жителей махалли следует ориентировать на реализацию заложенных в генеральных планах городов мер по: восстановлению первоначальной морфологии исторических городов; учреждению уровней охраны памятников и исторической среды; реставрации и реконструкции памятников и ценных жилых домов; обеспечению традиционного восприятия исторического города.
Автор: Шукур Аскаров