В ранних миниатюрах архитектура с ее объемами и пространствами лишь подразумевается фронтально развернутыми декоративными плоскостями фасадов. Столкновение нескольких таких плоскостей дезориентирует, и лишь фигуры людей и предметы быта помогают отличить интерьер от экстерьера. Радует глаз декоративизм тщательно расчлененных, расчерченных и расцвеченных плоскостей. Из-за незнания миниатюристами аксонометрии и перспективы, архитектурный объем или пространство передаются посредством косых плоскостей ромбических и шестигранных в плане зданий. Такие плоскости не укладываются в нормы обычного восприятия, поэтому и приковывают внимание зрителя. Часто здание в три и более этажей вокруг двора представлено сверху в ложной аксонометрии, что создает иллюзию головокружительной высоты. Иллюзию вызывает и введение перспективного фрагмента в двухмерную миниатюру. Подобный прием выделения главного архитектурного пространства будет впоследствии широко использоваться умелыми миниатюристами и архитекторами.
Блеск дворцовой архитектуры XV-XVI вв. демонстрируется Камалиддином Бехзадом в стереотипной композиции, состоящей понизу из забора или стены, в середине – площадки двора, а сбоку или в верхней части – из великолепно вычерченного здания. Но иногда бехзадовский стереотип композиции предстает в упрощенном варианте и напоминает набросок с натуры. Таковы миниатюры “Строительство Джума-мечети в Самарканде”, изображающие строителей на площадке, а за ними – фрагменты внушительного здания в верхней половине композиции. Это не случайно – миниатюра начинает все чаще изображать реалии архитектуры и конкретные исторические события. Из ромбических и шестигранных нии составляются претендующие на трехмерность ложные аксонометрии городской застройки: в гератской o миниатюре XV в. “Восхождение Магомета” застройка Мекки слева от мечети Аль-Харам показана плоскостными, а справа – ромбическими зданиями. Ромбическими зданиями создаются панорама города в ложной аксонометрии (“Бой Бабура под Андижаном”, XVI в.) и застройка в ложной перспективе ( “Сцена гарема”, XVIII в.) На смену камерной декоративности приходит эпическая документальность. Иллюзорность рисунка заменяется реалистическим чертежом. Если в XV в. миниатюра стилизовала архитектуру, то в XX в. чертежи архитектурных сооружений стилизуются под миниатюры. Стилевые признаки традиционной миниатюры используются для выражения культурного своеобразия новой архитектуры.
Огромный спектр традиций культуры Средней Азии, включая искусство миниатюры, был развит Могольской Индией. Первые мусульманские правители Индии продолжили кочевую жизнь своих среднеазиатских предков в по ходах, каждодневной жизни в шатрах, досуге на природе. Еще в XV в. действие в миниатюре “Пиршество Султана Хусейна” изображалось Бехзадом в кочевой юрте и под ковром-навесом на подпорках, а в работе “Улугбек на соколиной охоте” – в четырехколонном павильоне с тентом на консолях.
Индийская миниатюра 1590 г. “Королевская охота близ Лахора” демонстрирует типы шатров в классически среднеазиатской многофигурной и насыщенной панораме. Миниатюра изобилует тентовыми конструкциями: просторные шатры на стойках видны в центральном лагере Акбара и над придворными по периферии; ковры на подпорках и растяжках натянуты над лагерем и загоном для зверей; три небольшие палатки с двускатными кровлями виднеются также в центре. Среднеазиатские конструкции и декор тентовых сооружений составили основу индийских шатров XVI в. На чертежах этих павильонов сквозь проемы фасадов видны их интерьеры, прочерченные в центральной перспективе. К концу XVI в. по чертежу компактного двухэтажного шатра почти без изменения его пропорций для императора Акбара строится каменный дворец его частных аудиенций, известный как Диван-и-Кхас, в его новом городе Фатехпур Сикри. Стены дворца по среднеазиатской и индийской традициям двойные для защиты интерьера от неблагоприятных погодных условий. Лестницы между стенами ведут на второй этаж к трону правителя и далее на сильно приниженную традиционную скатную кровлю, где высятся теперь четыре угло каменных павильона-чхатри. Сооружение подобных павильонов на плоских кровлях станет отличительной чертой индийской архитектуры.
За три века правления Великих Моголов (1526-1857) искусство освобождается от строгих религиозных предписаний, в миниатюре создаются аксонометрические и перспективные изображения зданий и архитектурных ансамблей. Планы разворачиваются вертикально по плоскости листа, и фасады строятся на их основе либо по вертикали, либо размещаются по сторонам улиц, дворов или площадей.
В этот период архитектура и миниатюра становятся более зрелыми и изысканными благодаря щедрому покровительству им. Исключительно контактный в общении с мудрецами и открытый переменам Акбар в продолжение стиля мавзолея своего отца Хума-юна в Дели возводит в Фатехпур Сикри мркественную архитектуру из красного камня и запечатлевает ее в миниатюрах. На них по законам центральной перспективы изображены панорамы чередующихся дворцов и дворов с праздной знатью, фланирующей по плоским кровлям и галереям. Реализм и масштабность подобных картин архитектуры плоских кровель и жизни на них будут вдохновлять индийских архитекторов в поисках ими своеобразия в XX в.
Сын Акбара Джахонгир, ценитель поэзии и красоты природы, больше покровительствует миниатюре, чем архитектуре. Под его патронажем миниатюра даже беспрецедентно подчиняет себе архитектуру в так называемой Стене Картин (1624-1625): эта протяженная северная стена форта города Лахор – разбита на прямоугольные и арочные панели, в которых глазурованной цветной мозаикой выложены растительные и геометрические орнаменты и сцены из жизни могольского двора. Жженый кирпич является распространенным строительным материалом в Лахоре, и это способствовало воссозданию здесь фактуры стен среднеазиатских и иранских памятников с их арочными панелями. В Индии же основным строительным материалом является камень, позволяющий создавать изощренные архитектурные объемы и пространства. И хотя имитация Джахонгиром среднеазиатских кирпичных стен осталась в Индии исключением, сам метод их панелирования становится отныне доминирующим в явно трехмерных зданиях, таких как гробница Акбара в Агре и особенно гробница Султан-ун-Ниса Бегум в Аллахабаде.
Шах Джахан не только завершает в 1631-1632 гг. работы своего отца над Стеной Картин, но доводит до кульминации направленность могольской архитектуры и миниатюры к торжествующей экспрессии. Чрезвычайная чувственность объединяет средства выразительности архитектуры и миниатюры, превратив инкрустированные драгоценными камнями беломраморные формы мавзолея Тадж-Махал в непревзойденный гимн женской красоте. Одновременно Шах Джахан демонтирует почти все краснокаменные постройки Акбара и Джахонгира в форте Агры и покрывает их белым мрамором и штукатуркой. Этим закрепляется тенденция могольской архитектуры и миниатюры к мужественному красному цвету преимущественно крепостных сооружений и белому цвету дворцов в них.
Благодаря миниатюристам и их произведениям в Индии становятся популярными характерные архитектурные купола. Изображавшиеся на миниатюрах Средней Азии и использовавшиеся в жизни в Индии юрты вдохновляют здешних зодчих на возведение подобной формы куполов над зданиями. Юртообразным, как в мавзолее Султана Санджара миниатюристов” (3). Этот купол в Мерве 1117-1157 гг., был первый в Делийском султанате, хотя типа с покрытием сплющенным и обрушившийся, купол гробницы Илтутмыша (1236) (1, 2). А.Поуп отмечает, что вслед за темуридскими куполами на высоких цилиндрических барабанах “луковичный купол становится излюбленным среди художников миниатюристов” (3). Этот купол произошел от юрты монгольского типа с покрытием сплющенным и вздутым над ее цилиндром. Вздутый абрис унаследован куполами мавзолеев Ширинбека-ака (1385-86 гг.), Усто Олим (1380-е гг.), Бурундука (1390-е гг.) и парой других в Шахи-Зинде. Иранские архитекторы, заключает А.Поуп, “сторонятся его из-за конструктивной шаткости”, но у Великих Моголов он превращается в визитную карточку.
Хумаюн собирает вокруг себя выдающихся миниатюристов Средней Азии и Ирана этого времени. В 1555 г. он привозит в Индию тебризского и ширазского художников и строителя куполов, и двойной луковичный купол впервые сооружается в Дели, чтобы затем стать популярной моделью для художников и венчать множество монументальных здании Моголов. Двое же художников возглавляют мастерскую миниатюристов императора Акбара, свезенных им из Раджастана, Гуджарата, Мальвы и Кашмира. В ней изысканный стиль времени Бехзада сливается с местной культурой линии и цвета, воплощая индийскую тематику: ландшафт, архитектуру и этнографию. Миниатюристам поручаются и настенные росписи в виде увеличенных миниатюр непосредственно на камне, без подготовки его поверхности. Таковы они в интерьерах небольшого здания Байгак (или иначе Чертежной) в Фатехпур Сикри, где Акбар принизил своих художников, поэтов и музыкантов.
В XVIII-XIX вв. при поздних Моголах политические условия меняются, дворцовое строительство переносится из неспокойных городов в провинцию, и миниатюристы переходят от архитектуры к фольклорной тематике школы Кангра. В архитектурных чертежах этого времени вновь обнаруживаются иллюзорные композиции, теперь не из-за технической, как прежде, неосведомленности в показе пространства, а из-за возросшего мастерства и стремления к обогащению композиции, то есть совмещению в ней нескольких пространственных ракурсов на показываемый сюжет.
Миниатюра “Террасы на крышах” (XVIII в., Раджастан) построена не на обычных вертикальных и горизонтальных, а на косых, под 45° к ее рамке, аксонометрических линиях. Здесь нет ясно прочитывающегося плана или фасада сооружения. Между взаимопересекающимися стенами, воротами и башнями, на разновысоких террасах и в айванах изображены сцены светского увеселения: цепочки прибывающих приглашенных, встречающая их подобострастная челядь, угодливые привратники, стайки трубящих музыкантов, круг красавиц за омовением, вельможные хозяева в беседах с гостями и т. д. Неконкретная и иллюзорная архитектура этой миниатюры дана лишь как грандиозное обрамление пространств с сюжетными персонажами, как общее впечатление о среде.
Историографические же миниатюры, особенно те, что связаны с военной тематикой, обычно отличает строго документальный показ архитектурной среды. Один из чертежей кочевого лагеря мусульманских правителей Индии XVI в. изображает шатры, расположенные по четырем сторонам света – как в орнаментах индуистских миниатюр-мандала, представляющих модель космоса. В XIX в. миниатюра Королевства Сикхов “Подписание Бхайровалского договора 26 декабря 1846 года” достоверно изображает расположение шатров и даже солдат охраны в панораме военного лагеря. Центральная же часть миниатюры как через увеличительную линзу выпячивает интерьер шатра, в котором слева сидят британские военачальники, а справа – сикхские. Миниатюра в деталях фиксирует планировку лагеря и исторических персонажей, выполняя одновременно роль архитектурного чертежа и фотографического изображения обстановки и участников события.
Итак, в течение XV-XX вв. архитектура изменяет конструкции миниатюр, но и учитывает идеалы миниатюристов. Как и все в исламском искусстве, классическая композиция миниатюры с персонажами среди или на фоне архитектуры тщательно рассчитана: ее компоненты в пределах двухмерной рамки расположены для беспристрастного, без светотени, повествования о самоценности всего сущего в окружающем мире. Третье измерение – глубина пространства – здесь также отсутствует, и подменено иллюзорными намеками на глубинность. Беспристрастность и иллюзорность классической миниатюры выражают традиционный взгляд на мироздание как сосуд для всего бренного, преходящего.
Традиционные двухмерные приемы построения миниатюр сталкивают различные видения архитектурных объемов и пространств. Они могут гармонировать друг с другом, напряженно противопоставляться, или один их фрагмент может доминировать. Эти наивные методы показа объемов и пространств посредством двухмерных изображений придают особое очарование миниатюрам. Перспектива обычно упраздняет объемные и пространственные иллюзии ввиду подчинения картины одному фокусу.
В миниатюрах архитектурные линии часто устремляются в разные точки перспективного схода, и это усиливает традиционную многофрагментность и занимательность повествования. Аксонометрия выросла из многовековых попыток миниатюристов сообщить глубину своим традиционно двухмерным произведениям. Она, можно сказать, являет собой “дисциплинированную иллюзорность”, ибо в отличие от перспективы, имеет возможность разнородного показа объемов и пространств. На протяжении веков аксонометрия шлифует точность и многофрагментность изображения, в наши дни – с помощью компьютеров. Аксонометрия – горизонтально-вертикальная или косая к рамкам картины – предоставляет наиболее органично унаследованную координатную сетку для изображения пространств. Она и перспектива обогатили традиционные двухмерные повествовательные средства.
Многофрагментность и иллюзорность остаются душой миниатюры. Взгляд зрителя переходит от одного фрагмента к другому, ибо композицией художник предопределяет “маршрут для мыслей” смотрящего. Следование символам означает, по суфизму, вхождение в многомерный мир значений традиционной культуры, и лишь упадок искусства компоновки порождает упорядоченно-симметричные композиции, а гипертрофия личности и события – центрированные. Миниатюра заимствовала технически новые методы построения из архитектуры. Они вывели миниатюру из тесных средневековых интерьеров в просторы городских и пригородных панорам. Эти композиции выверены геометрическим расчетом и исполнены высокой философии.
Рассмотренные методы построения миниатюр способствуют и по сей день полноте самовыражения художника и архитектора и развивают унаследованную исламскую традицию трансформации поверхности для разнородного показа на ней реального и ирреального.
Литература
1. Nath R. History of Mughal architecture. Vol. I. Delhi, Abhinav Publishers, 1982, pp. 202, 208.
2. Nath R. Historiographical study of Indo-Muslim architecture. Jaipur, Anuj Publishers, 1989, p. 38.
З. Роре A.U. Persian architecture.
Шукур Аскаров