На протяжении многих лет занимаясь живописью, я не раз задавался вопросом: какова природа изобразительного искусства? Общепринято, что выражение “изобразительное искусство” трактуется как воспроизведение визуально воспринятой действительности. В результате его задача зачастую сводится к достоверному отображению какого-либо вида или предмета, при этом абсолютно упускаются из виду пластические законы живописи. Между тем, на мой взгляд, приоритет в изобразительном искусстве принадлежит формотворчеству. Это хорошо понимали художники стиля модерн. Именно в искусстве модерна в конце XIX – нач. XX в. проявилось внимание к форме, пластике, оно отличалось пристрастием к декоративности, игре линий и цвета. Истоки многих новаций модерна лежали в искусстве Востока, которое во все времена рождало интерес к себе в мире Запада. Искусство модерна совершило поистине революционные преобразования, внеся поэтику символизма и высокую дисциплину композиции, декоративный ритм гибких текучих линий.
Размышляя о природе генезиса европейского модерна, приходишь к выводу, что он явился своего рода реакцией на эпигонское повторение канонизированных форм и стилей, выработанных реализмом и романтизмом Х1Х в., пристрастное копирование действительности, ставшее отражением кризиса в искусстве. Черты этого кризиса прослеживаются, в частности, в творчестве передвижников, долгое время являвшимся программным для художников русской и советской школы. Картины И.Репина “Царь Иван Грозный убивает царевича Ивана”, “Крестный ход в Курской губернии” или произведения А.Перова “Отдых охотников”, “Крестный ход” могут служить тому примером.
Повествовательность, иллюстративность живописных произведений сформировались под воздействием литературы, переживавшей в этот период пик своего развития. Имена великих деятелей литературы XIX в. – Л.Толстого, Ф.Достоевского, А.Чехова, Н.Гоголя – оказали сильное влияние на русское изобразительное искусство, которое полностью углубилось в воспроизведение творческих задач, присущих в основном литературе и театру. Эта тенденция сохранилась и в XX в. В 30-50 годы советское изобразительное искусство стало проводником господствующей идеологии, оно служило непосредственному отображению различных общественных событий, любые же творческие поиски воспринимались как погоня за формотворчеством и преследовались за безыдейность.
И среди художников настоящего времени немало таких, которые убеждают зрителя в том, что натурализм есть торжество искусства. Особенно яростно эту позицию утверждают русские художники И.Глазунов и А.Шилов. Однако изобразительное искусство не должно ставить своей целью фотографическое отображение натуры. Создаваемая художником реальность должна быть пропущена через призму его восприятия, впечатление от красоты натуры преобразуется посредством игры линий и форм, подчиненных пластическим задачам композиции.
Среди русских живописцев М.Врубель первым стал ратовать за приоритет формотворчества. О сути формы он говорил следующее: “Гоняясь за содержанием, художник теряет многое, ведь форма – это все”.
Врубель раньше известных французских художников признал искусство Востока и, подчеркивая важность формы в изобразительном искусстве, взывал, обращаясь к художникам, считающим себя рабами натуры: “Попробуй, заполни эту бумагу, да так, чтобы было интересно, чтобы был орнамент форм”. Эстетика восточного искусства, к которой обратились европейские мастера конца XIX в., дала новый импульс развитию европейской живописи. Известно, что в изобразительном искусстве Востока еще в раннее средневековье художники придерживались условной передачи натуры, плоскостной композиции, декоративности. В настенных росписях Афрасиаба, Пенджикента, Варахши природа и человек изображены посредством условных решений, далеких от копирования форм. В мусульманском искусстве копирование форм природы и человека также запрещалось, и художники-миниатюристы, создавая сюжетные композиции, использовали условный язык символов и метафор.
На Востоке хорошо понимали, что в основе художественного произведения должны лежать декоративные принципы: помещенное на плоскости стены, оно должно украшать ее, а не создавать иллюзию пространственности. Именно этому назначению соответствовали ковры и настенные вышивки. Это подтверждают слова великого французского художника Ренуара: “Поистину произведения изобразительного искусства создаются для украшения стен. И потому они должны быть красочны. Поскольку мы в основном создаем станковые произведения, они должны быть прекрасны, дарить людскому взору радость. На свете и без того предостаточно скучного, давайте же не будем приумножать их число”.
Известно, что французские импрессионисты и фовисты изучали японское искусство, миниатюру и декоративно-прикладное искусство Средней Азии. После знакомства с искусством Востока кардинально изменилось творчество крупнейших западноевропейских мастеров – Гогена, Ван Гога. Если в работах голландского периода Ван Гога доминируют темные цвета, то французский период отличают яркие, насыщенные краски.
Один из гениальнейших художников XX в., “отец” абстракционизма В.Кандинский под сильным впечатлением, произведенным на него выставкой мусульманского искусства, состоявшейся в 1908-1910 гг. в Мюнхене, пишет в 1910 г. на страницах журнала “Аполлон”: “…Восточная миниатюра… Не верится, что это может быть создано руками человека! Кажется, что стоишь перед тем, что рождается само, что дается небом как откровение. Простота почти до варварства. Сложность почти головокружительная, изысканностъ самого утонченного, чувственно замечтавшегося народа… Каким чудом удалось ему соединить первое, яркое, примитивно выраженное, как бы оголенное внутреннее впечатление (которое непрерывно доминирует и не может быть ничем затерто, и которое мы, европейцы, так ошибочно стараемся передать декоративностью) с кипящим изобилием деталей… Я стоял и смотрел – и то, что мне казалось верным в нашем декадентском искусстве, то, на что душа отзывалась с радостью до боли: так, так, верно, хорошо! – все затмилось, померкло, позабылось…”
Наиболее ярко Восток проявился в творчестве Матисса. Недаром Матисс говорил: “Откровение всегда приходило ко мне с Востока”. Он считал своим учителем Бехзада, именно под влиянием его миниатюр в творчестве художника произошли значительные изменения. Художник, восприняв язык условности, отходит от натуралистического отображения живой природы, но в то же время вплотную приближается к ней. Под влиянием изящного искусства Востока Матисс ввел в станковое изобразительное искусство двухмерность в изображении пространства, а палитра его стала еще более чистой и светлой. В графических работах Матисса также чувствуются в известной степени традиции графики Востока. В частности, серьезное влияние на художника оказал графический портрет Хусейна Байкары, созданный Бехзадом. На белоснежной плоскости тонкими линиями вычерчен ритмический орнамент арабески. Линиям художника присущи точность и вместе с тем условность и ясность, характерные для миниатюр: “кажущееся на первый взгляд легкое” – плод кропотливого труда и идеально настроенной композиции.
Позиция Матисса по отношению к натурализму хорошо просматривается в одном из его высказываний: “Я помню одного художника, который, прежде чем приступить к написанию картины, восклицал: “О Бог, избавь меня от натуры!”. Вспомним и другие слова художника: “Точность не есть правда. Сущность рисунка заключается в познании того, что своеобразие рисунка рождается не из точного копирования находимых в природе форм и не из терпеливого накапливания тонко подмеченных мелочей, а скорее из глубокого чувства, с которым художник относится к избранному им объекту, направляя на него своё внимание и проникая в его сущность”. В музее Матисса в Ницце демонстрируются в основном графика художника и вещи, привезенные им с Востока. В них черпал он ввдохновенье: это узбекские сюзане, персидские ковры, японская посуда и ширмы.
Воздействие искусства Востока проявилось также в русском изобразительном искусстве начала XX в.: в творчестве Сарьяна, Петрова-Водкина, Шевченко, Кузнецова, Лансере, Куприна, Лентулова, Уральцевой, Фалька, вылившееся в самостоятельное направление – ориентализм.
Таким образом, конец XIX – нач. XX в. в европейском искусстве явился периодом находок новых выразительных приемов, новых форм, пришедших с Востока. Обращаясь к таинственному наследию восточных цивилизаций, многие художники пошли по пути искусства “воображения” вместо искусства “подражания”. При создании произведения изобразительного искусства важное значение имеет композиция – соотношение форм на плоскости холста. Работу художника можно сравнить с творчеством ученого. Посредством соответствия формы, цвета, штрихов он решает сложные математические задачи. Успех произведения обеспечивается точностью композиционного построения. Не менее важное место занимает композиция цвета. Без пластического решения произведение покажется собранием цветов без формы. И это уже не будет иметь никакого отношения к настоящему художественному произведению изобразительного искусства.
В цвете, как и в пластике, неприемлема его натуралистическая передача. Вместе с тем неуместен и необдуманный, безотносительный к натуре подбор цветов, лишенный гармонии. Один из мастеров изобразительного искусства М. Шагал писал: “Красочно, а что такое цвет – вот вопрос. Цвет – это сама кровь тела, как поэзия у поэта. Вам известно, что такое любовь? Цвет сам по себе и есть эта знаменитая любовь, которая иногда рождает Моцарта, Мазаччо, Тициана и Рембрандта, – я люблю говорить о любви, ибо я без ума от прирожденного цвета, которая видна в глазах людей и на картинах. И надо только видеть особыми глазами, как будто только что родился”.
Чувство видения цвета художнику дается от бога, этому чувству обучить невозможно. Примечательно мнение Ж.Честертона: “Старые мастера умудрялись убедить нас, что цвета драгоценны, как золото или сапфиры. Художник мог сам выбрать цвет, но цвет что-то значил: птица могла быть голубой, дерево золотым, рыба серебряной, облако алым, но художник убеждал нас в том, как важны и почти до боли напряжены и верны эти цвета”.
Настоящее искусство в какой-то степени должно быть условным. Сквозь призму многовековой истории искусства можно увидеть, что это качество было свойственно творчеству художников Бактрии, мастеров эпохи Возрождения, средневековых миниатюристов Востока, представителей модерна XX в.
Границы между стилизацией и условностью очень размыты. Абстракционист, который не чувствует тонкости формы, цветов и пространственности, не отличается от художника-копировальщика. Как отмечал Матисс, “художники, нарочито стилизующие и намеренно удаляющиеся от природы, попадают мимо истины. В минуты рассуждения художник должен отдавать себе отчет в условности своей картины, но, когда он пишет, им должно владеть чувство, что он копирует природу. И даже когда он удаляется от природы, его не должно покидать убеждение, что это делается лишь в целях ее полной передачи”. Я не раз обращался ко многим художникам и студентам с вопросом: “В чем художественная сила этого мастера?” Многие давали такой ответ: “В многоцветий, в яркости, красочности, в колорите”. На мой взгляд, подобное мнение абсолютно неверно. Матисс прежде всего архитектор и композитор плоскости. Первичная задача в его произведениях – игра форм, добротная организация плоскости, архитектоника холста (полотна, бумаги, стены). Сила произведений Матисса – в совершенстве целостного композиционного решения формы.
В заключение можно сказать, что вышеупомянутые маститые художники, творчески осмыслив традиции, философию Востока, изучив образцы его прекрасного прикладного искусства, обогатили искусство XX в. оригинальными идеями, новым художественным восприятием мира, и в известной степени помогли ответить на злободневный вопрос о том, что такое изобразительное искусство. Это прежде всего пластическое искусство, “искусство формы”.
Алишер Мирзаев