Международное Ташкентское фотобиеннале, проходившее с 9 по 30 октября на семи художественных площадках столицы (Ташкентский дом фотографии, Центральный выставочный зал АХ Уз, Дворец творчества молодежи, Галерея изобразительного искусства Узбекистана, Выставка культуры и искусства, Государственный музей искусств Узбекистана, Караван-сарай культуры) и в Галерее “Чорсу” города Самарканда – событие знаковое и, бесспорно, одно из центральных в культурной жизни нашей страны. Юбилейный, пятый по счету, смотр лучших работ фотохудожников со всего мира по своему размаху превзошел предыдущие: в Оргкомитет биеннале поступило около 2000 художественных фотографий от 174 профессиональных фотографов и любителей из 43 стран Европы, Азии, Африки, Америки и Австралии, из которых было выбрано для экспонирования более 800 снимков.
Конечно, существует необходимость как-то упорядочить, систематизировать увиденное, потому что именно фотобиеннале – это та точка отсчета, от которой следует двигаться, которая формирует дальнейший вектор развития фотоискусства у нас в стране, как минимум. При всем разнообразии и оригинальности работ невозможно описать и проанализировать их все. Наш выбор субъективен, и представление об актуальности – тоже. Иногда напрашиваются параллели с известными литературными персонажами, которые, тем не менее, помогут лучше разобраться во всех тонкостях работ, которые были представлены в столичных галереях.
Репортажная серия “Дети Африки” нигерийского фотографа Джона Агберагба Тавершиме повествует о буднях африканских семей. Это один из самых ярких на фотобиеннале всплесков лирического индивидуализма, один из сильнейших порывов к свободе на всех уровнях: экзистенциальном, социальном, чувственном, художественном. Тавершима озабочен судьбой своего народа. И как известные герои Фенимора Купера следует принципу, что отвага – это не отсутствие страха, а победа над ним. Отважный человек – это не тот, кто не испытывает страха, а тот, кто с ним борется.
Эрнан Лоренцо (Аргентина) не первый раз выставляет свои работы в Ташкенте. Многие ценители фотоискусства, наверняка, помнят его персональную выставку “Танго за кулисами”. Фотографии Эрнана Лоренцо – это коктейль из изысканного эротизма, призрачной романтики, которая наполнена дыханием рока и острой нотой трагизма.
Аргентинский фотохудожник смотрит на женщину сквозь объектив не столько эмоционально, сколько отстраненно-объективно, что позволяет понять чувства и психологию женской натуры. “Сегодня надо уметь передать эмоции без элемента провокации, – говорит он. – Камера – не автомат, и не следует ее использовать в этом качестве”. Российский фотохудожник Роман Ратнер представил серию “Вечный город – Бенарис” об иностранцах, путешествующих по миру в поисках своей идентичности. Ренессансные по своей цветовой гамме фотографии показывают почти мистическую красоту и энергетику пейзажей Индии. И тут уж никак не уйти от сравнений с Киплингом, который также, будучи иностранцем, поведал всему миру о самобытной культуре Индии. Фотографии Ратнера – технически самобытные и смелые.
Яркую и запоминающуюся серию фотографий представил гость с Филиппин Барталмео Хафала. Филиппинский Ходжа Насреддин предстал перед нами в его работах. Наполненные тонким юмором черно-белые фотографии открывают зрителям быт, традиции, менталитет филиппинского народа. Перед глазами мелькает и свадьба двух колоритнейших персонажей, которая навевает мысль о том, что случится, если веселая, искрящаяся юмором женщина выходит замуж за зануду? Получится их брак очень веселым или очень скучным? Фото-юморески Хафалы, на первый взгляд, довольно циничны, а персонажи вульгарны. Но очень скоро, входя в этот мир, начинаешь ощущать себя во власти совершенно иной культурной среды.
У француженки Сильви Лассере тоже две диаметрально противоположные серии. В первой из них она представила впечатления от своих путешествий, во второй – танцы. Сами собой напрашиваются параллели с известными персонажами Розенкранца и Гиндельстерна в произведениях Тома Стоппарда. Один – прагматичный, второй – бесшабашный – чем не идеальная пара? При этом они воспринимаются практически как одно целое!
В своих путешествиях С. Лассере фиксирует и интерпретирует природу различных климатических регионов, которая в ее понимании, несомненно, есть душа. Но что она собой представляет? Гармонична ли она? Или, как утверждал Стоппард, природа полна провоцирующих элементов? Лассере не дает однозначного ответа. “Я полна восхищения девственным лесом и пустыней, горами и степями. Я люблю все это, очень люблю. Но люблю вопреки рассудку”, – говорит она. Человек же, по мере развития цивилизации, создает иной пейзаж – сугубо индустриальный, лишенный природы. Создает гармонию потрясающе современного коллективного самоубийства. Фотохудожник разрушает эту “гармонию” и ставит своего экстремального человека в ситуацию экологически чистого эксперимента, чтобы лучше изучить его натуру.
На фотобиеннале имели успех и работы двух братьев не по крови, а по духу – Эрлана Акматова и Ореста Лыжечка. Оба автора представили близкие по форме, но разные смысловым наполнением работы. Если серия Э. Акматова “Грусть” апеллирует к лирике Сергея Есенина – “Ты жива еще, моя старушка, жив и я привет, тебе, привет…”, то серия О. Лыжечки “Бабушки с одной улицы” – это в большей степени Гоголь и “Вечера на хуторе близ Диканьки”.
На мой взгляд, главным открытием “ТашкентАле” стал наш соотечественник Анзор Солиджонов. Два потрясающих фотоснимка (“ДВД” и “Телевизор”) – это шедевры “оптического психологизма”, четкие до галлюцинации, как миражи в пустыне, дают почувствовать всю глубину разлома сознания, утратившего непосредственный контакт с реальностью. Не только природной, физической, но и реальностью ощущений.
Современный человек, поглощенный зеркальной бездной рефлексий, не способен любить. И он вновь обретает эту способность, лишь пройдя через близость смерти и варварское, за краем цивилизации, “инобытие”. Так распоряжается Анзор своими героями – стариками и детьми, так распоряжается ими жизнь, так распоряжается ими Восток. В фотографии “ДВД” есть и другой мотив – фальсификация реальности, когда иная реальность (кинематограф, телевидение) становится основообразующей. Напрашиваются параллели с миром фэнтези и одним из известных персонажей этого мира – Арагорном (Дж. Р. Р. Толкиен, “Властелин колец”).
О Гарике Аванесяне, представителе Чехии, можно сказать, что он является мастером почти бессюжетного повествования. Г. Аванесян и сам не скрывает, что просто выходит на улицу и наблюдает жизнь. Этот тезис он положил в основу своей серии “Нищий из Праги”, где на фоне бытового дизайна фотохудожник наблюдал за телодвижениями безымянных статистов. Родион Раскольников – вот подходящий экземпляр для рефлексий. Подобно забитым персонажам Ф. Достоевского, вселенная Аванесяна населена бродягами, натурализованными эмигрантами и скучающими ночными портье, то есть теми, чей аутсайдерский имидж принадлежит совершенно иному культурному слою. В его снимках можно, пожалуй, ощутить противопоставление интеллигенции и народа. Только не в пользу первой. У Г. Аванесяна красота человека, как и всего сущего, определяется его естественностью, а совсем не культурным или моральным цензом. Естественный человек и радуется, и страдает иначе – более примитивно, но более сильно. Чем примитивнее экземпляр людской породы, тем непроизвольнее проявляется его самоценная сущность. Чем больше ее требования задавлены “надстройкой”, тем сильнее они прорываются астенией или агрессией, внутренней либо внешней истерикой. Таким образом, эта серия вполне себе андеграундная, и если кто-то не хочет ставить знак равенства, например, между Бетховеном и Джимом Моррисоном, то все потому, что является ханжой и пуританином.
Чувство маргинальности еще больше обостряется, а иллюзии и надежда на бегство уступают место устойчивости легенды в работах голландского художника Бенно Неелемана. Сделанные в Африке и в пострадавшем от сильного наводнения Пакистане фотографии сняты человеком как бы прозревшим после тотальной слепоты, испытавшим визуальный шок от зрелищ мира – от постоянных военных конфликтов, стихийных бедствий. Узнаете Лилу из Люк Бессоновского “Пятого элемента”? Именно в этом обличии я представляю голландского мастера. В этом контексте наиболее красноречива серия “Дети перед руинами их семейного дома”.
Фотохудожник строит свои работы на контрасте – плач детей соседствует с радостью, когда им дают миску с едой, боль соседствует с беззаботными играми у руин, от которых еще не сошла пыль, которая столь же драматична, как и фотоснимки Киселевой Светланы. Двум ее работам – “Характер” и “Изгой” мы отдаем дань их хулиганской непосредственности. Особенно первый снимок – ну вылитый Гекльберри Финн, такой же диковатый по поведению, но кремень – по характеру. Тем не менее эти фотографии хоть и содержат определенную иронию, но пустота фона намекает на потенциальное насилие…
От этой тройки нонконформистов перейдем к работам совершенно иного порядка. В номинации “Крылья эксперимента” чутье мастера, преодолевающего зыбкую границу между действительностью и мечтой, позволяет получать удивительные эффекты, в основе которых все же лежит реальность, окружающая нас. Но именно такие работы сложны как для анализа, так и для описания. Продолжая литературную линию, для работ Риминтаса Пенкаускаса (Литва) я остановил свой ассоциативный выбор на уроженце Корсики Маттео Фальконе (Проспер Мериме, “Маттео Фальконе”). Ему, возможно, не хватило креативности, но он компенсировал это бескомпромиссностью. Кроме того, я убежден, что Фальконе (Пенкаускас) смог у нас на “ТашкентАле” раскрыться по-новому. Несмотря на чрезмерный “арифметический” рационализм и комильфотность, литовскому фотохудожнику удалось предметы быта превратить в элементы арт-среды, в сложные и неоднозначные символы.
Несколько слов хочется сказать о ташкентском фотохудожнике А. Борисове, чьи работы на “ТашкентаАле” вызвали определенный ажиотаж. И не случайно. Борисов – маг, который одаривает зрителей сюрпризами как детей у новогодней елки. Он по-новому трактует традицию фотоколлажа, сопрягая ее с новейшими эффектами компьтерной реальности. Он создает фото-фейерверк, экстатическую поэму в игре, танце и пиротехнике. Настоящий цирк шапито, который наполнен могучим силачом, фокусником, акробаткой. Ему в полной мере удалось довести до логического предела и передать дух бессмертных киноработ Феллини, маньеристски сконструировать свои фотографии из осколков старых жанров и мифов. Фото барочного экстаза. Фото трагикомедии. В них есть и естественность, и легкое дыхание.
Хорошо запомнился узбекскому зрителю Янош Эйферт (Венгрия), который с успехом выставлялся на предыдущем международном фотобиеннале в Ташкенте. Авангардист по духу, Янош явился в сердце Центральной Азии в образе Булгаковского Воланда. В фантазиях Эферта безошибочно узнаваемы образы дьяволов и чертей. Для всех его фотографий характерны магические темы, жестокая атмосфера, мистический ритуализм, оккультные мотивы, определенный эксгибиционизм. В “Душе”, к примеру, дуальность человеческой души проявляется в свете католического ритуала. Так что сюрреалистические опусы Эферта кажутся поистине проделками “от лукавого”.
Не у всех получается как у Цезаря: пришел, увидел, победил. Бывает и так: пришел, увидел, получил. По лицу, и очень больно. Об этом повествуют фотографии аргентинца Роналдо Карлос Гиргулски. В подпольных боях жестокость соседствует с удовольствием, ведь деятели шоу-бизнеса умеют делать то, чему политики так и не научились: обманывать людей так, чтобы им было приятно. С помощью современной компьютерной техники фотохудожник заставляет бойцов извиваться, создавая сюрреалистические фотокартины. Раз уж речь зашла о поединках, то никуда не уйти от строк Высоцкого: “Лежал он и думал, что жизнь хороша. Кому хороша, а кому…”
Прямые сравнения налицо и в замечательной серии “Васильковый чай и спрятанный шоколад” Алены Зандаровой (Россия). Как по мягким, слегка теплым тонам фотографий, так и по характеру, возрасту главная героиня – настоящая Лолита Набокова.
Образ Кисы Воробьянинова, который после неудачи с двенадцатым стулом с грустным видом сидит и смотрит вдаль, проглядывает в фотографии Натальи Нестеровой. Скрытая ирония, симпатия, сочувствие – здесь все.
Креатив и тонкое чувство юмора ташкентского фотомастера Владимира Шлосберга – отличительные черты его работ. Не случайно он удостоился специальной экспозиции в рамках биеннале. Снимки архитектурных сооружений отличают интересные ракурсы, пикантный снимок двух женщин, одна из которых бесстрашно преодолевает препятствие в виде лужи, а другая не решается и с тоской наблюдает за происходящим, добавляет перчинку в общую атмосферу. Тем не менее в его работах есть место и лирике. Это касается серии работ, посвященных “Театру движения Лик”. Не понаслышке знакомые с его судьбой, поймут, о чем идет речь.
Халед Хасан из Бангладеша представил серию работ “Слезы памяти”. Она выполнена, казалось бы, в репортажном стиле. В этой серии автор просто повествует о жизни маленькой деревушки. Но фотохудожник идет по пути аскетического воспроизведения событий столь же будничных, сколь и потрясающих, вызывая из памяти по ассоциации Аурелиано Буэндиа-старшего – персонажа известного романа Габриеля Гарсиа Маркеса “Сто лет одиночества”). Лицо седобородого старика, который улыбается нам сквозь призму прожитых лет, говорит о приобретенном жизненном опыте, мудрости, которая приходит лишь с годами, а бывает и не приходит совсем. Но это уже другой случай. Черно-белые работы добавляют серии определенную долю магии и магнетизма.
Китайский художник Донг Лю выставил на “ТашкентАле” всего одну работу, но какую! Вплоть до середины 90-х годов китайская фотография оставалась для остального мира terra incognita. Но сегодня китайское фотоискусство стремительно приближается к мировому признанию. “Пьяный” Донга Лю – тому подтверждение. Фоторабота упакована в остросовременную форму с умелой дозировкой фольклорной экзотики. Дух мелодраматической притчи на грани трагедии, и прекрасное лицо человека с сигаретой смело можно назвать шедевром живописного символизма. Самое поразительное в “Пьяном” то, что из универсального кода человеческой судьбы вырастает трагедия жизни… Говоря современным языком, защищено от копирования, и сравнимо, наверное, с художественными работами соотечественника, кинорежиссера Вонга Кар Вая.
Одним из ярких героев “ТашкентАле – 2010″, вне всяких сомнений, следует считать иранского мастера Кавеха Багдадчи. Его символически поданная “Жизнь на персидском ковре” тяготеет, с одной стороны, к притче, с другой – к этнографии. Интеллектуальная рефлексия Багдадчи – отражение общих процессов в иранском обществе, которое пытается сохранить веру в традиционные ценности перед лицом резко меняющегося мира. Это процессы болезненные и противоречивые, и только настоящий художник, влекомый гармонией, находит здесь свои собственные решения. Эта серия также наглядно показывает, как сама жизнь создает произведения искусства. Палитра цветов граната, хурмы, синевы и охры преобразует фотографии в персидский ковер.
В других фотографиях чувствуется, что автор сопереживает своей стране, где условности ислама закрыли руки и плечи молодых девочек. Мы видим, что женщины под черными платками и чадрами чувствуют себя потенциальными Мэрилин Монро. При этом американизация коснулась этих людей лишь поверхностно. На самом деле фотография для них – нечто вроде терапевтического кабинета, где они могут выплеснуть собственные эмоции, потаенные чувства. Живущие в закрытом обществе, они легко открывают лица перед камерой. Однако горечь философских парадоксов уравновешена в мире Багдадчи неиссякаемым жизнелюбием и человеколюбием. Об этом повествует его философская фотосерия “Кто как ест яблоко”. Автору удивительно тонко удалось передать архетипы характеров разных людей – веселых и серьезных, циничных и легкомысленных. Но лишь время расставляет все точки над “i”: яблоко остается в его руках не тронутое человеком.
Вспоминаются слова великого поэта-мистика Руми: “Истина – это зеркало, которое выпало из рук Аллаха и разбилось вдребезги. Каждый, кто нашел осколок, верит, что в нем и заключена вся истина”. Часть истины, которую парадоксально проявил феномен иранского фотоискусства, состоит в том, что цензура фундаментализма может способствовать художественным открытиям успешнее, чем либеральный диктат политкорректности.
Феерический фестиваль фотографии подошел к концу. Мы открыли для себя много новых имен, среди которых, что очень отрадно, много наших соотечественников, которые на фоне работ гостей со всего мира заиграли особыми красками высокого профессионализма.
Парвиз Курбанмамадов