Как-то незаметно этот серьезнейший мастер подошел к рубежу зрелости – своему 60-летию. Внешне это никак на нем не отразилось: он так же подвижен и молод – сказался умеренный, почти аскетический образ жизни. Довольствуясь малым, Абдуманнон сохранил себя и свою душу для живописи, ставшей смыслом его жизни.
Живопись – это та стихия, которую не сделаешь лучше или хуже словами. Она им не поддается, ее надо видеть и уметь любоваться ею, постигая ее язык, получать духовное и эстетическое наслаждение. Она будто инфракрасное излучение незримо и благотворно влияет на нашу жизнь. Судьба настоящего художника всегда волнует, хочется хоть как-то принять участие в ней, помочь людям заглянуть в его внутренний мир, в лабораторию его духа.
Холсты А. Юнусова при всей их рисуночности, повествовательности подчинены законам живописи. Я думаю, он сумел постичь волшебный язык цвета, силу его воздействия. Это, очевидно, было заложено в него генетически, но то русло, по которому пошел в искусстве этот, несомненно, одаренный человек, направлялось и пестовалось одним из его учителей – Евгением Мельниковым – выдающимся художником, поэтом, педагогом Узбекистана. 45 лет продолжается эта дружба ученика и учителя, а затем и просто старшего коллеги с младшим. Учитель А. Юнусова – личность неординарная, художник с широчайшим охватом жизни, совместивший в себе почти несовместимое – повышенную эмоциональность с глубокой философской ее осмысленностью. Мастер с огромным энергетическим потенциалом, он в пору ученичества Абдуманнона нес в себе ту живописную линию в искусстве Узбекистана, которая брала свои истоки от достижений великих французских импрессионистов и постимрессионистов. Е. Мельников – художник высокой живописной культуры, которую и воспринял у него А. Юнусов.
В статье, написанной более 15 лет назад, я назвал А. Юнусова самородком. И этот самородок был огранен в пору ученичества не только тем, что попал в руки первоклассного мастера, но и всей творческой средой, которая царила в Республиканском художественном училище имени П. Бенькова, которое он закончил в 1967 г. Туда стекались одаренные юноши и девушки, преподавали лучшие художники-педагоги Узбекистана. В училище была разработана глубокая, насыщенная учебная программа, и обучение живописи длилось 5 лет. Этот период времени давал возможность знаниям студентов углубиться, укрепиться и, главное, – устояться. В результате А. Юнусов стал первоклассным мастером.
Недавно смотрел выставку инсталляций в одном из магазинов города, организованную неуемной и талантливой Е. Камбиной и ее учениками. На витрине – изумительное белое платье, а перед ним – сетка, имитирующая колючую проволоку, намекая на его недоступность в цене. Мне подумалось, что также можно за эту колючую проволоку недоступности поместить и масляные краски. В учебные аудитории тяжело входить от запахов дешевых малярных красок и разбавителей, которыми пишут студенты. А ведь пройдет не так уж много лет и эта живопись из-за плохих материалов, самодельных белил пожухнет, погаснет и, растрескавшись, отпадет, уйдут в небытие холсты, написанные талантливыми юношами и девушками, жар и пыл их сердец. Я задумываюсь над этим, ибо в этом ученическом возрасте написаны чуть ли не лучше музейные работы А. Юнусова, Д. Умарбекова и других известных наших художников.
У меня до сих пор в памяти как потрясение ученические холсты Тимура Джамолитдинова, и я не уверен, что все, что он сделал позже, лучше этих холстов.
Великим А. Матиссом в определенный период его пребывания в Алжире и Марокко написана пара десятков картин, которые давали ключи к решению многих живописных проблем искусства Востока. Это холсты-откровения, они прокладывали новые тропы для будущих художников Востока. В этом и есть гениальность Матисса. Я имею в виду его “Марокканский триптих” (1913) и другие холсты. Это А. Матиссу принадлежат слова: “Откровение всегда приходит ко мне с Востока” (1, с. 87).
Глядя на холсты А. Юнусова в период расцвета его творчества, а именно на холст “Летний дворик”, чувствуешь, что уроки А. Матисса стали давать плоды на узбекской земле. “Летний дворик” (1978 г.) – один из шедевров А. Юнусова. Он был написан в период, когда пристрастия и кумиры художника более определенно высвечивались и обнажались. Это видно по общей цветовой организации холста, построенного на тонком и ясном контрасте синих и красных цветов, притом контрасте столь убедительном и уместном, что начинаешь сомневаться, гератские ли мастера или А. Матисс подтолкнули Абдуманнона к созданию этого произведения. Но скорее всего мастер столь горячо любящий тот быт, в котором живет этот чудный, светящийся солнцем малый мирок, по краскам вобравший все вокруг, заворожил его и подтолкнул к написанию этой изумительной картины. Все, очевидно, началось с остановивших его взгляд красных тапочек у порога. Они, как В. Сурикова “черная ворона на белом снегу” подтолкнула к созданию “Боярыни Морозовой”, дали А. Юнусову композиционный ключ к ее созданию.
У А. Юнусова как у истинного жанриста пространство картины уплотнено. В “Летнем дворике” аккорд красных тонов сжат стальной спиралью голубых квадратов дверей и проемов, пространство двора строится ярусами вглубь, выстраивая стройный ансамбль голубых вертикалей и теплых зеленых плоскостей, создавая впечатление цельного живописного, пластично организованного организма. Красивый синтез формы и цвета. Пространство картины, усложняясь, расширяется введением в проем двери зеркала – особая зоркость к деталям быта и мера, огромная их мера, а не назойливое нанизывание. Мастер совместил эту явную графичность структуры картины с ярким незамутненным цветом. Получилась изящная симфония красок, где цветовым центром явились впопыхах оставленные красные тапочки. Слилось в сплаве ментальное мироощущение мастера и его высокая цветовая культура художника XX в.
“Летнему дворику” вторит и картина “Зимнее окно” (1974 г.), напоминающая, к моему большому удивлению, холсты выдающегося колориста Франции Пьера Боннара, у которого тоже есть серия натюрмортов, написанная в проемах больших окон с выходом в экстерьер. Но я глубоко убежден в том, что Абдуманнон этих холстов не видел, а просто все это высмотрел в своем родном дворике. Оба холста разноотдаленные по времени родственны близостью поставленных живописных задач и блестящим их разрешением. Возможно, просто в силу его большой раскованности Боннар более раскрепощен в композиции, более импульсивен. А. Юнусов строже и рассудочнее выстраивает пластический костяк холста. Ну и, конечно же, он узнаваем по особому укладу восточного быта и по набору специфических предметов, создающих натюрморт.
Во всех картинах Абдуманнона чувствуется незримое присутствие человека, но в “Летней кухне” это чувство особенно осязаемо. Если у Матисса восточная миниатюра и природа – повод для сложных цветовых и композиционных экспериментов и присутствует некая дистанция между ним и вдохновившим его объектом, то у Юнусова это все как у “малых голландцев” происходит внутри его мира, в его владениях, им любовно осматриваемых и ежесекундно приводящих в восхищение.
Восьмидесятые годы в творчестве Абдуманнона – это годы умиротворения, душевного спокойствия. В это время комбинат “Рассом” обеспечивал художников заказами на живописные холсты для республики, и А. Юнусов, уже днем, а не глубокой ночью, как в юности, писал свои дворики. Композиционная схема этих пейзажей традиционна, как и в лучшие барбизонские времена расцвета этого жанра. Раздробился и стал трепетным мазок Абдуманнона, он ткет ковер, как усердный народный мастер, тонкими фиолетово-серебристыми подмалевками и красивым белым светом полдня. В холстах – спокойствие и идиллия, все пронизано светом и гармонией. Пуантилизм его холстов достиг апогея. Фигурки на айванах погружены в тонкую зеленую живописную среду.
Хочется привести хронику одного моего посещения мастерской А.Юнусова (декабрь 2006 г.):
1. “Пасмурный день” (1972). Хорош колорит. Писан на фанере (отсутствие материалов). В центре – портрет жены. Хмурость. Ковер слева. Плоскостное решение красного платья женщины делает холст двухмерным. В холсте бурлит молодость художника, его талант. Поразительная душевная восприимчивость и прекрасное чувство плотного насыщенного цвета. Холст пронизан трагической неустроенностью быта.
2. “Дорога в кишлак” (2005). По существу, старый город. Яма в сторону Ак-тепа. В пейзаже машины игнорируются. Арбы. Беседующие, быт, без воды каналы. Беспредельная органика. Зрелость. Сохранена жизненная энергия. Возможно, не хватает плеча равных, а возможно, сделано, что отмерено. Но это все любовь, это все песни в красках.
3. “Весенний дождь” (2003). Зонт розовый держит весь холст. Особое состояние природы. Слякотно, дождливо, грустно, левитанисто. Город оголяется, по нему уже видно, что некоторые ряды старых домов редеют, ведут в никуда. Как бы в будущем он поневоле не стал летописцем уходящего старого Ташкента. Дерево справа держит стержень картины, оно пронизано холодными каплями дождя.
4. Натюрморт “Старые вещи” (1974). Жемчужина в ожерелье холстов Абдуманнона. Натюрморт висел на Всесоюзной выставке в Москве в 1974 г. Подарен Е. Мельникову (учителю) как самое дорогое. Высокая культура обработки холста. Изысканный колорит. Уровень великих. Мельников вернул холст, чтобы Абдуманнон имел при себе камертон ко всей своей живописи – настоящей и будущей. Музейная вещь.
Натюрморты художника – это особая тема, ибо он один из немногих, кто внес в этот жанр откровенную орнаментальность и декоративность, не утеряв в то же время в них и жизненной убедительности (“Груши” (1972), “Тыквы” (1972)).
Всматриваясь в холсты А. Юнусова глазами художника, иногда думаешь, пишет он лучше или рисует. В холстах последнего времени, видя как он самозабвенно тонкой кистью часами прослеживает прихотливую игру веток, выводя кистью “портрет” дерева, следя как бы за каждой его морщинкой, начинаешь чувствовать приоритет рисунка, он тонкой и мощной стальной линией охватывает композиционные полукружия его последних картин “Дорога в кишлак” и “Самарканд Дарваза” (2003 г.).
Деревья в холстах Маннона – это живые существа, а не композиционные стаффажи. Многие его картины посвящены именно деревьям, послужившим толчком к созданию многих холстов последних лет и конечной целью их завершения. Примечателен в этом плане холст “Дорога в кишлак”. На нем изображена улица Ташкента, но по существу – это портрет одного могучего дерева, охватывающего своей кроной всю верхнюю часть картины. Мощный, плотный, пластический объем кроны дерева уравновешен противопоставлением ему световым пятном всей улицы и неба, только гибкая линия темных крыш глинобитных домов вторит контуру дерева и композиционно завершается вертикалью тополя, замыкающего пространство улицы и картины. В холсте есть спокойствие, цветовая сдержанность, вернее, даже тонкая подчиненность внутреннего состояния покоя и огромное живописное мастерство тональной оркестровки холста. Счастлив будет человек, подолгу созерцающий этот холст, он умиротворяет и вызывает душевное спокойствие.
Работы А. Юнусова последних лет хотя и не несут в себе новаторского потенциала, сохранили ту высокую планку мастерства, к которой стремился художник всю жизнь. Они требуют долгого созерцания, притягивают своей утонченностью, одухотворенностью, колоритом. Такое впечатление, будто М. Левитан посетил Азию и оставил нам их.
А. Юнусов – мастер зоркий, он осматривает старый город хозяйским, цепким взглядом. Мы видим в картинах, посвященных маленькой улице Караташ (“Пока улица стоит”, – с грустью заметил Абдуманнон), что домов по улице справа уже нет, где-то на середине – замусоренные без воды каналы, да и строения на грани упадка, как бы без будущего.
Холсты А. Юнусова последних лет подтверждают и еще одну мысль, которая возникла у меня, когда я следил за эволюцией творчества Е. Мельникова: с возрастом в холстах мастеров уже меньше поисковости, формотворчества, а больше растворения в природе, погружения в нее и бережного ее изображения. Так было и до Мельникова. Это мы видим и у Н. Карахана, и у У. Тансыкбаева. Художники объясняли это эволюцией восприятия мира, дальнейшим их творческим ростом, но это, очевидно, срабатывает просто инстинкт самозащиты, а на самом деле – это ослабление творческого потенциала, влияние социальных преобразований. Найдя некий “реалистический” язык, художник расширяет ареал своих почитателей и, очевидно, еще и покупателей. Но, безусловно, творчество зрелых мастеров требует более вдумчивого анализа и глубокого осмысления.
Но и на этом этапе творчества А. Юнусов сохранил качества истинного живописца, и его холсты достойны того, чтобы стать объектом пристального изучения и восхищения своей высокой культурой. Здесь уместно вспомнить слова Фернанды Оливье (жены Пабло Пикассо) по поводу покупки и хранения в семье Матиссов холста великого П. Сезанна “Купальщицы”: “Я приведу в пример только Матисса, который в пору крайней нужды благоговейно сохранил у себя при поддержке жены уникальное полотно Сезанна, воспитывая тем самым в своих детях вкус и любовь к искусству”.
Трудно переоценить воспитательную значимость живописи и для подрастающего поколения. Думается, холсты Абдуманнона Юнусова еще многому научат молодежь.
Как-то возвращаясь с пленэрных этюдов из старого города, обогретый вниманием и восхищением его невольных зрителей – жителей его любимых двориков, он сказал мне: “Люди нас, художников, любят. И счастье наше в этом”.
Янис Салпинкиди